Рассказики

[Linel]

В этой теме будут рассказики, притчи, стихи, музыка.

 

                                                              

[Linel]

                                                            Ворона и кот

                                                            сказка для взрослых

 

Тихо кружась, с неба падал холодный снег.

Ворона и кот сидели на скамейке.
– Голодный? – участливо спросила ворона.
– Да нет, я наелся вон в той мусорке, – и кот кивнул на открытый бак для мусора.
– Мда-аа… и как ты живёшь-то? – поинтересовалась старая кошачья подружка.
– Что же, хорошо живу, не жалуюсь, – ответил тот. – С тех пор, как моя хозяйка, моя мама, умерла, и меня выбросили на улицу, живу как придётся, – и кот печально опустил голову.

Ворона вздохнула.
– Мда-аа… Мыкаешься по помойкам, а всё о людях хорошо говоришь. Странный ты. Неправильный кот.
– Моя хозяйка была хорошим человеком. Знаешь, какая она была! – вдруг завёлся кот. – Она была такая… такая, – и он, подняв глаза к небу, хотел что-то сказать, но задохнулся от нахлынувших чувств и всхлипнул.
– Ну-ну… ну, – примирительно сказала ворона, – не надо. Не расстраивайся, не вернёшь её. А ты вот мыкаешься по подворотням и мусоркам.
– Всё равно, – тихо возразил кот, – хороших людей много. Меня они не пугают и даже иногда кормят.

Ворона презрительно каркнула.
– Да, да, да! – разошелся кот. – Я тебе точно говорю, что есть Бог и есть Ангелы, я-то знаю. Хозяйка моя была Ангелом.
– Бог… – философски заметила ворона, – Бог – он для богатых. А для таких нищих, бездомных горемык как мы, есть только холод, голод и камни в руке человека.

Кот горестно покачал головой и снова вздохнул.

Вдруг с небес промелькнул яркий, пронзительно красивый лучик. Тревожно пискнув, он упал прямо между передних лап кота.

– Ой! – сказала ворона. – Это же… как его…
– Точно, – радостно мяукнул кот, – это же попугай!

Ворона, переступив с лапы на лапу, наклонила голову и насмешливо сощурила черный глаз.
Маленькая корелла, желтого цвета, с ярко-красными щечками, опасливо покосилась на ворону и, осторожно приблизившись к коту, нежно ткнулась головкой ему в грудь.

– Вообще-то, коты едят попугаев, – хрипло усмехнувшись, намекнула ворона. – Вот и пообедаешь. Не надо по мусорке шарить. Обед тебе прямо с небес упал, – философски закончила она и перескочила на нижнюю ветку березы.

Кот фыркнул на эти слова и, поджав когти, несмело дотронулся до мягких пёрышек малыша. Тот поднял на него свои светлые глаза и, чуть косолапя, ещё ближе прижался к его тёплому боку.

Кот осторожно погладил попугая правой лапкой. Да, он вспомнил…У его же хозяйки жил такой. Потом умер. Она его очень любила…

И он, вдруг со злостью посмотрев на ворону, прошипел:
– Коты не едят попугаев! Потому что попугаи хорошие. Коты любят попугаев.
– Точно…Ты глупый и неправильный кот, – саркастически засмеялась-закаркала ворона.

Маленькая птичка прижалась к теплой кошачьей груди и распушила пёрышки. Ей стало хорошо и тепло. И он, закрыв свои светлые глазки, беззаботно задремал.

– Парадокс, – удивилась ворона и внимательно посмотрела на кота. – Сколько тебя знаю, но значит, так и не узнала – какой ты есть на самом деле!

Кот ничего ей не ответил, мурлыкая про себя какую-то забытую песенку.

Напротив них в нескольких шагах остановилась молоденькая девушка.

– Ой… Ну надо же такое! – восхитилась она, – попугай, кот и ворона рядом сидят.
И она, вытащив большой телефон, стала снимать видео. Рядом с ней остановилось ещё несколько человек, все вынули телефоны и весело и шумно переговариваясь, стали фотографировать необычную картинку.

Но никто из них не бросил им и крошки хлеба.

….Мужчина шел с работы домой. Колени ломило и спина ныла где-то справа. Он старался не думать об этом, а иногда уговаривал себя, что раз болит, то он ещё жив, а значит надо радоваться. После двенадцати часов ползания на коленях на заводе сложно было радоваться. Так что настроение было не очень. Да и погода была так себе.

Он опомнился, когда уткнулся в спину нескольких человек, перегородивших проход через маленький скверик к его дому. Осторожно протиснувшись через них, он оказался напротив скамейки, рядом с которой росла высокая берёза.

На ней сидела странная троица. Большой кот и маленький, прижавшийся к нему попугай. Рядом с ними сидела ещё и ворона. И все они смотрели на людей с явной опаской.

Мужчина снял с плеча старую поношенную рабочую сумку и положил на скамейку рядом с котом.
– Давай, приятель, залезай, – сказал он коту.

Кот посмотрел на сумку, а потом на попугая и переступил лапами.

– Давай, не сомневайся! И его обязательно возьму, – понял его сомнения усталый мужчина. – И домик ему красивый купим. Он будет на нём сидеть и свободно летать. Обещаю.

И с этими словами мужчина протянул палец и маленький желтый попугай, чуть помедлив, забрался на него.

Мужчина осторожно посадил его в сумку, а кот… Кот сам запрыгнул внутрь.

Мужчина посмотрел на ворону и весело произнёс:
– Ну что, пошли, что ли? – и протянул ей правую руку.

Ворона ступила на протянутую ладонь и, забравшись на плечо, ворчливо заметила:
– Ладно уж, уговорил. Схожу с тобой, посмотрю, как там устроится мой старый друг, кот. Может, и вкусного печенья перепадёт.
– Не сомневайся, обязательно перепадёт, – донеслось из сумки. – Мужик-то… вроде ничего.
– Все они сначала ничего… – проворчала ворона.

Вдруг из сумки поднялась желтая маленькая голова с красными щёчками и, подняв хохолок, произнесла:
– И я теперь тоже кому-то нужен… – и захлопав крыльями, попугай радостно запел, да так красиво…
– Ах ты, моя птичка, – радушно отозвался растроганный кот. – Конечно нужен! Ты мне сразу стал нужен. А я тебе… – и попугай нежно прижался к своему новому другу.

А мужчина спешил домой. Колени почему-то больше не болели, да и со спиной вроде всё стало нормально. А погода… Погода, я вам скажу, была просто удивительно хороша.

Мужчина шел и улыбался, а из сумки доносился клекот попугая и мурлыканье кота. И даже ворчливая ворона, победоносно оглядывая редких прохожих, тихо сидела у него на плече. И слушала шелест крыльев. Крыльев Ангела.

Да, они всё ещё существуют. Они живут среди нас. Просто мы не можем узнать их. Среди усталых прохожих с больными коленями… Среди тех, кто спешит покормить всех забытых и брошенных.

Точно вам говорю!

Автор: Олег Бондаренко

[SiReNa]

- Яга, открывай, мать твою, а то избушку разнесу!

- Батюшки свет, не успела глаза открыть, а меня уже поминают не добрым словом!

- Ты что там, старая, спишь? Говорю, открывай дверь , по-хорошему!

- А зачем так орать, соседей всех перебудишь, русалок испугаешь, Кощей иглу опять прятать начнёт!

- Ты мне зубы не заговаривай, знаю я тебя!

- Ну вот ты меня знаешь, а я чаво-та тебя не припомню. 

Двери отворились и на пороге избушки стоял молодец с перепуганными глазами, всклокоченными волосами.

- Дай пройти, Яга!

- Да проходи, коль пришёл, я гостей в дверях не держу!

- Баюн, веник ты лысый, ты где запропастился, иди сюда, мне без тебя не справиться.

- Да здесь я, бабушка, кофею варю!

- А, ну та это тоже надо!

- Ну проходи, молодец, садись, рассказывай, сейчас и кофье подоспеет.

- А что рассказывать, ты меня помнишь?

- Ну как- то смутно, может сам напомнишь, где встречались наши дорожки?

- Так здесь и встречались, в твоей избушке два месяца назад.

- Ах, вот теперь припоминаю!

- Ну, наконец, признала.

- Так что случилось-то, я тебе вроде всё рассказала.

- Ты мне не рассказала, а нагадала... 

- Постой, молодец, я не гадаю, а только предсказываю.

- Ну вот и до предсказывалась! 

- А что не так то?

- А всё не так!

- Гости дорогие, вот вам кофея от нервов и от плохого настроения, откушать извольте!

- А, вот ещё дьявольский помощник явился, не запылился!

- Ты по что моего кота обижаешь? Он тебе чем не угодил?

- Да вы с ним заодно!

- Так, хватит, надоело, давай валяй, что с тобой приключилось?

- Ты мне нагадала, ну то есть предсказала, что девица красная меня полюбит.

- Ну так и полюбила?

- Ты мне каких красных девок подсунула?

- Я? Это ты сам выбирал, я здесь не причём, я тебе только подсказку дала.

- Ну так эти девки совсем не красные.

- Да? А какие, зелёные?

- Ты меня не зли, Яга.

- Так тогда говори, чаво не так с девками?

- Да они все на одно лицо, нет индивидуальности, все силиконовые куклы Маши, куклы Даши.

- Ах вона что, теперь понимаю.

-Ну так и зачем они мне? Они толпами около моего дома бродят, мне другая нужна, натуральная.

- Да, понимаю, с этим натюр сейчас большая проблема, таких только если по сёлам, да по лесам искать, а в городе я и не знаю. Ну так моей вины здесь нет, ты сам таких притягиваешь.

- Это как так?

- А вот так. Деньгами соришь, направо-налево, вот к тебе все эти силиконы и слетаются, а надо по-другому.

- По какому другому, Яга?

- Знаешь что?

- Утомил ты меня, я тебе сейчас волшебный окурок дам.

- И что мне с ним делать?

- Бросишь в любом дворе, куда тебя дворник пошлёт, туда и иди, там твоё счастье.

- А не обманешь, Яга?

- Да чтоб я, да провалиться мне, да чтоб я обольщении солнца не видела!

- Ну проЩевай, Яга, надеюсь, ещё свидимся!

- Свидимся, обязательно, я ещё на твоей свадьбе попрыгаю.

- Бабушка, ну ты здорово его облапошила, с окурком то, ой не могу, хотел бы я видеть его, когда он окурок бросит.

- Я, Баюша, могу быть терпеливой, а ентой меня обидел, характеры мне здесь не надо показывать, я сама характерная.

- И что с ним, бабушка, будет?

- А ничего, метлой по башке получит, мозги на место станут, а нам пора менять дислокацию, избушку в новое место переставить, чтобы такие дураки с утра меня не пугали, ишь выискался!

- Твоя правда, бабушка, какая же ты у меня умная, сколько с тобой живу - столько и удивляюсь.

- А что делать, касатик, на пенсию особо не проживёшь, вот и приходится подрабатывать.

Автор: Лилия Гайсс

[SiReNa]

Взаимовыручка 

 

Кощей Бессмертный закрылся руками от удара скалкой, сжался за костяным троном. Василиса размахнулась в третий раз, крича нечто о бесполезности мужа. 

 

— Говорила мне мама! Выходи за Салтана! Будешь в золоте да шелках! А я — дура! За тебя вышла! Лучшие годы жизни на тебя убила! 

 

Кощей хотел возразить, что со свадьбы и двух лет не прошло, но меткий удар скалкой высек искры из глаз. Властелин окрестных гор и могучий чародей, ойкнул и упал на пол. Василиса встала над ним, продолжая гневную тираду и яростно жестикулируя. Порыв ветра сдвинул сарафан, подол накрыл лицо Кощея. Бессмертный вспомнил, почему добивался девицы. 

 

Игривые мысли смело очередным воплем ярости. 

 

— Ты что, мне под юбку пялишься?! Ах ты старый извращенец! Да я тебя! 

 

Кощей мысленно застонал — лучше бы Ягу добивался! Та хоть и старая, но явно покладистей будет... 

 

И вообще, где Василиса достала скалку? 

 

В замке кухарят мастера и Кощей не припомнит у них такого грубого инструмента. Слишком массивная, скорее дубина, чем кухонная утварь. 

 

Из отчего дома прихватила? Похоже на то... 

 

Кощей припомнил семейство Василисы: худощавую мать с острым нордическим лицом и чрезвычайно тихого отца, бывшего богатыря. Теперь ясно, отчего папаша был даже рад, когда Бессмертный приехал свататься. 

 

Жить под одной крышей с двумя мегерами — поневоле станешь тише воды, ниже травы. 

 

Новый удар по лбу породил мысли о разводе, следующий вышиб их со свистом. Если Василиса так разошлась из-за бутылочки вина, выпитой за обедом. То что она сотворит стоит попросить развод? 

 

Убьёт, на кусочки порвёт и плевать что Бессмертный! Найдёт искомый сундук, и затолкает каблучками в дупу! 

 

Вместе с этим, Кощей не мог не признать поразительного факта: Будучи злой, Василиса становится краше! Золотые волосы разлохмачены, на щёчках играет румянец, а глаза сверкают, как падающие звёзды! 

 

Во дворе грохнуло, загремело и застонал металл. Василиса охнула, подбежала к окну и выглянула. Развернулась к мужу и выронив скалку, прижала ладошки ко рту. 

 

— Что там? — Удивился Кощей, поднимаясь с пола. 

 

— Богатыри! Ой, Кощеюшка... что нам делать-то? 

 

— Чего это они... 

 

— Не знаю... признавайся! Ты опять девок воровал? 

 

— Ну что ты, любимая! Зачем мне другие? Стой здесь, я разберусь. 

 

— Не пущу! 

 

Жена вцепилась в плечи, повисла плащом и потянула назад. Кощей с трудом высвободился, схватил длинный чёрный меч, прислонённый к трону, и пошёл к выходу. В дверях обернулся и рыкнул: 

 

— Сиди здесь, скоро вернусь. 

 

Василиса притихла, села за стол и сказала кротко: 

 

— Ты осторожней там... 

 

— Всё будет хорошо, не впервой же. 

 

Со двора нарастает грохот, жалобно стонет металл, трещит каменная кладка. Стоило Кощею покинуть замок, ворота рухнули, подняв облако пыли. В проём протиснулись трое богатырей в надвинутых на носы шлемах, облачённые в сияющие кольчуги, словно войско Черномора. 

 

Василиса высунулась из окна и закусив пальчик, наблюдает за схваткой. 

 

Кощей ловко отбивает выпады, чёрный клинок мелькает возле голов, но богатыри каждый раз уворачиваются или закрываются щитами. От грохота и лязга трясётся фундамент замка, а прислуга попряталась в тёмных углах. 

 

Девица охнула, когда муж пропустил косой удар булавой в темечко. Железный венец сорвало, белые волосы разметались по плечам. Кощей обозлился и изловчившись швырнул наглеца в проломленные ворота. Остальные богатыри бросились за товарищем, а Кощей, размахивая мечом, погнался за ними. 

 

*** 

 

Кони всхрапнули, когда витязи обогнули скалу, скрывающую замок Кощея. Оторвались от вороха сена, глядя на хозяев с удивлением. Бессмертный вбежал следом и... сцепился в объятиях с ближайшим богатырём. 

 

— Илюша! Как же я рад тебя видеть! И вас ребята! 

 

По очереди обнялся с каждым, счастливо хохоча. Богатыри стянули шлемы, затолкали в седельные сумки. Переоделись в рубахи. Кощей подошёл к четвёртому коню и стянул домашнюю броню и накинул простецкую одежду рыбака. 

 

— Готов? — Спросил Илья, запрыгивая на коня. 

 

— А то! — Отозвался Кощей, прилаживая соломенную шляпу. 

 

— Ну тогда поскакали! Горыныч заждался, как бы всё вино не выхлестал! Только это, Костик, на обратном пути надо будет к Добрыне заглянуть. 

 

Кощей покосился на Никитича, спросил: 

 

— А что случилось? 

 

Добрыня поскрёб затылок и ответил: 

 

— Дык это, жена тоже лютовать начинает, говорит я не на подвиги езжу, а с мужиками квашу, а дома дел невпроворот... ну ты сам понимаешь. 

 

— А то... — сказал Кощей и хлопнул богатыря по плечу. — Конечно, заеду, друзей нужно выручать!.. 

 

 

Сеть

[SiReNa]

ДНЕВНИК ДОМОВОГО

Часть-5

 

29 октября.

Завтра должны привезти собаку. Кот постоянно умывается и делает вид, что ему по фигу. А сам вчера убирался в кладовке и учился закрывать за собой дверь.

 

30 октября.

Ой… Только проржался! Привезли её. Не знаю какой породы, но из этих… которым, чтобы шаг сделать, нужно инсульт пережить. Карманный пёс! Кстати, кот сидит в кладовке и кричит оттуда: «Ну что там?». Сказал ему, что привезли волкодава. Тот ответил мне, что пока ещё занят, много работы и ночевать будет в кладовке. А голосок то дрожит…

 

31 октября.

Знакомился с Халком. Это так зовут этого немощного. Пока здоровался с ним, тот пару раз обделался под себя. Хозяйка называет его Пусиком и не лупит. Как то даже за кота обидно…

 

1 ноября.

Хэллоуин. Не отмечаю принципиально. Не наше это все. А вот хозяйка обвешалась чесноком и ходит с крестом по квартире. Может быть, я просто громко играл на балалайке?

 

2 ноября.

Ночью вышел кот. Ну как вышел.. Выполз. Передвигается по квартире крайне медленно. Мне говорит, что просто ему некуда спешить, что он устал после уборки. Понятно. Очкует.

 

3 ноября.

И все таки они встретились. Такую скорость бега я видел только тогда, когда хахаль бежал на толчок, после подсыпанного нами слабительного. Не знаю даже, кто из них больше испугался.

 

4 ноября.

Поскользнулся в прихожей. Теперь знаю, кто больше испугался. Страх очень скользкий и, определённо, пахнет собачьими дерьмом.

 

5 ноября.

Кот отмечал день разведчика. Молча. В засаде.

 

6 ноября.

Посадил их за стол переговоров. Через пять минут после начала заседания, хозяйка швыранула со стола каждого по очереди. Откуда мне знать, что стол переговоров — это метафора? Перенесли заседание на шестое. В кладовке.

 

7 ноября.

Все состоялось. Халк сказал, что никаких территориальных претензий у него нет, а все, что он хочет — это дожить до смерти. Кот зачитал список своих требований. Заметил, что если слушать его, закрыв глаза, можно представить, что слушаешь Жириновского.

 

8 ноября.

Кот ходит по дому как дембель. Собакевич обращается к нему не иначе, как «Товарищ Старослужащий». Тот за это отдаёт ему масло.

 

9 ноября.

Сказал Собакевичу, что кот боится мухобойку. Ответил мне, что жизнь — это лишь череда случайных событий, сгенерированных определённым образом, неизменно приводящих к определенному окончанию. Сказал коту, чтобы перепрятал валерьянку.

 

10 ноября.

Халк укусил хахаля за ногу. Тот шмякнул его по морде, потому что подумал, что его укусила муха. Сидели в кладовке, готовли план мести. Нашёл на полке журнал «В мире животных». Кот сделал вид, что это не его, но попросил не выкидывать.

 

13 ноября.

Немощный перегрыз хахалю шнурки. Как видно по дате, это заняло много времени. Отхватил, естественно, кот. Собакевич всю ночь отжимался.

 

14 ноября.

Нашли у Халка книгу Ницше. Весь вечер рассуждали и дискутировали с котом. Пришли к выводу, что дверь лучше подпирать толковым словарем, ибо он тяжелее.

 

15 ноября.

Снова приходил сантехник. Сказал, что после прошлого раза он бросил пить. Я его поздравил и пожал руку. Теперь он ещё и есть бросит.

 

17 ноября.

Халк рассказывал нам, как много интересного за входной дверью. Мы с котом там ни разу не были. Кот не верит, что кроме него существуют другие коты.

 

18 ноября.

Хозяйка уезжает в отпуск. Немощного берет с собой, а кот остаётся дома. Просила соседа присматривать за ним. А меня нельзя попросить? А.. Ну да…

 

19 ноября.

Стырил у хозяйки вторые ключи от квартиры. Завтра выходим в поход. А сейчас — отбой.

 

ЧеширКо

[SiReNa]

Баба Яга распахнула дверцу холодильника и задумчиво хмыкнула. На завядшем пучке укропа лежала записка: «Даже вeшaться тут стыдно. Мышь». Смяв бумажку, Яга заглянула в морозилку. В центре лежал одинокий пельмень, кажется, с мyxoморами. 

 

— Маловато будет, — пробурчала Яга, — придётся опять фастфуд заказывать. 

 

Катнув по блюдечку огрызок яблока, Яга набрала знакомый номер. 

 

— Служба доставки Кощей-Еда приветствует Вас! 

 

— Заказ примите, — мрачно буркнула Яга, — салат «Мyxoмор» с курицей, сет роллов с жабой и пиццу «Василиса» на тонком тесте. 

 

— Пить что-нибудь будете? 

 

— Квас-колу без сахара. 

 

— Это Ваш сотый заказ и Вам положен бонус от Кощей-Еда. Мы положим Вам в заказ порцию крылышек «Гуси-лебеди». 

 

— А! Ещё, — встрепенулась Яга, — курьера мне Ивашку и пoжирнее, пожалуйста. 

 

Из блюдечка послышался нервный кашель. 

 

— Яга Горыновна, мы на Вас никаких Ивашек не напасёмся. 

 

— Ой, да ладно вам, — Яга нахмурилась, — Ну, съeла одного-двух, ничего страшного. Вы всё равно студентов нанимаете, кто их там считает. 

 

— Ваш заказ принят, ожидайте, пожалуйста. 

 

Пока курьер катился через лес на самокате, Яга быстро устроила генеральную уборку. А то стыдно будет, — приедет курьер, а у неё паутина пыльная, кот посреди избы валяется и печь не топлена. 

 

— Избушка, избушка, — позвонили в домофон, — повернись ко мне подъездом, к лесу мусоропроводом. 

 

— Парадной, — проворчала Яга. 

 

В дверь постучали. 

 

— Заказ примите! 

 

— Заходи милок, заходи. Ой! — Яга даже присела от неожиданности. 

 

Курьером оказалась рыжая девчушка с косичками. 

 

— А почему не Ивашку прислали? 

 

— Простите, Ивашки кончились. Все на заказах. 

 

Яга вздохнула. Есть девиц она не любила, косметика вызывала изжогу, а уговаривать сесть на лопату приходилось по три часа. 

 

— Ну, давай вытаскивай, что там у тебя. 

 

— Салат «Мyxoмор», сет роллов, пицца на тонком тесте. 

 

— А бонус где? Мне крылышки обещали! 

 

— Сейчас-сейчас… 

 

Яга присмотрелась к курьерше и, вдруг, схватила её за руку. 

 

— Ты чего такая грустная? Обидел кто? 

 

Девчонка вдруг расплакалась. 

 

— Меня парень бро-о-о-осил! 

 

— Вот горе ты моё. Как зовут? 

 

— Марьюшка… 

 

— Знаю я, как твоему горю помочь. Садись и слушай… 

 

Выпроводив через час девчонку с бyтылкой «приворотного» зелья и активным пcиxoлогическим настроем, Яга посмотрела на еду и скривилась. Пицца остыла, а роллов уже не хотелось. 

 

— Тьфу, еда басурманская! 

 

Яга собралась и отправилась в гости к Лешему. У него, справного хозяина и солидного мужчины, всегда была и кастрюля борща, и пюрешка с котлетами, и компот. Жаль, живёт далеко и Ягу считает, исключительно, другом. 

 

— Френдзонщик, — ворчала Яга, заводя ступу, — так бы и стукнула чем-нибудь тяжёлым. 

 

Но тарелка борща - это тарелка борща. А Лешего она обязательно coблазнит. Потом. Если опять не объестся котлетами. 

 

Сеть

[SiReNa]

Сказка гениальная. Прочтите до конца)))
… Колобок открыл глаза. Тело ломило, голова болела …
но он не обращал на это никакого внимания. Потому что на этот раз помнил. 
Помнил всё. И тропинку, и Лису, и влажный её нос, и горячий язык … и острую боль, что была перед тем, как он снова открыл глаза. 
А ещё он помнил, что это был не первый раз. Он умирал и умирал сотни, а может быть тысячи раз. Так было всегда. 
Всегда одна и та же дорожка, всегда одни и те же звери, всегда один и тот же лес, всегда одна и та же смерть… 
Но только сейчас он помнил всё, что было. А значит теперь всё будет по-другому.
Он покатился по дорожке. А на встречу ему Заяц.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Не ешь меня, Заяц, я тебе песенку спою.
И он пел песню, как пел её этому же самому Зайцу неизвестно сколько раз до этого.
А потом был снова Волк, и снова эта песня. И Медведь. И все оставались позади, и все только его и видели. А потом пришла она. Его погибель. Лиса.
— Колобок, Колобок, куда катишься?
— Качусь по дорожке.
— Колобок, Колобок, спой мне песенку.
Сердце уже начало стучать раза в три быстрее. Теперь это было не дежавю. Это было по-настоящему. И через минуту Лиса его съест.
— Ах, песенка хороша! Да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой ещё разок, погромче.
Он прыгнул ей на нос. На этот чёрный, влажный нос хищника, замышляющего коварство. Вот только теперь Колобок знал, что будет дальше. Он пропел снова свою песенку.
— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.
Вот он момент истины! Колобок подпрыгнул, увидел, как блеснули чёрные глаза лисицы, но приземлился не на язык. Вместо этого он больно ударил Лису прямо в лоб, отскочил от неё как баскетбольный мяч, перемахнул через рыжий хвост и помчался дальше что было сил. Оглянулся в первый раз только через минуту. Лисы нигде не было.
Он сделал это. Сделал! Разрушил проклятие!
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Перед ним стоял Кабан.
— Ээ… — замялся Колобок в полном шоке. Такого с ним ещё не было.
А Кабан не стал ничего дожидаться и накинулся на него.
Колобок открыл глаза.
— Охренеть. — Только и смог он произнести. Тело ломило. Голова болела.
Он снова покатился по тропинке. И снова был Заяц, снова была песенка, снова был Волк, Медведь и Лиса. И снова Лиса попыталась заманить его в ловушку, получила по лбу …
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — сказал Кабан.
— Не ешь меня, Кабан, я тебе песенку спою!
— А нахрена мне твоя пенсенка, если я жрать хочу?!
— Опять последовал неожиданный ход от нового героя сказки...
Колобок открыл глаза.
— Вот ведь, свинья! — С досадой зашипел он, оглядывая лес. И снова всё повторилось. Уже машинально, не задумываясь он проделал путь до Лисы, обманул её, покатился дальше.
— Кабан! — Заорал Колобок. Кабан, готовый произнести сакраментальную фразу о своих желаниях, застыл. — Беги, Кабан! За мной следом идут охотники! Ружья несут! Стреляют!
На Кабана этот аргумент похоже подействовал.
— Чё правда охотники?!
— Правда, Кабан. Они уж Зайца застрелили, Волка застрелили, Медведя застрелили! Лису застрелили.
Кабан взвизгнул:
— Даже Лису?!
— Даже! Беги.
И он действительно побежал, снося кусты.
— Уф. — Вздохнул Колобок, катясь дальше. Лес здесь был другим. Деревья стали реже и даже иногда было видно большие куски неба по которым плыли облака …
Колобок открыл глаза.
— Да йошкин выхухоль! Какая сволочь делает овраги посреди тропинки!!!
И снова Заяц, снова Волк … Лиса, Кабан.. тропинка. И вот он овраг. Глубокий, зараза. Метров десять будет.
Колобок аккуратно покатился дальше. На этот раз особо никуда не заглядываясь.
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— А ты вообще кто? — Опешивший Колобок смотрел на что-то большое. Цветом оно было примерно как болото, откуда собственно только что и вылезло. А ещё у него была пасть. Очень большая пасть. Такой пастью не то, то Колобка, такой пастью Зайца, Волка, Медведя, Лису и Кабана можно было разом проглотить.
— Я Бегемот. И я тебя съем. — Невозмутимо сообщило нечто, назвавшееся Бегемотом.
— Слушай, Бегемот.
Не ешь меня, я тебе песенку спою.
Колобок открыл глаза заранее матерясь.
Попробуем следующий вариант.
— Беги Бегемот, беги! Там охотники! Они Зайца …
Колобок открыл глаза, матерясь в два раза активнее и в слух.
— Бегемот, ты может быть худо слышишь? Давай я к тебе на носок сяду?
Колобок открыл глаза. Мата в голове не было. Была бессильная злоба.
— Не ешь меня, Бегемот. Я тебе секрет а то не расскажу!
— Какой секрет?
Внутри Колобка всё замерло. За долгое время это был первый раз, когда удалось пройти дальше первой бегемотиной фразы.
— Что лежит у меня в кармане. — Наугад бросил он цитату из какой-то книжки.
— У тебя же нет карманов.
Колобок открыл глаза.
Надо придумать что-то правдивее.
— Какой секрет?
— Кто умрёт в Мстителях.
— Ненавижу спойлеры.
Колобок открыл глаза.
— Какой секрет?
— Кто на свете всех милее, всех румяней и …
Колобок открыл глаза.
— Какой секрет?
— Кто убил кролика Роджера…
— АААААААА!!!! — Заорал Колобок, испытывая ненависть ко всему миру и открыл глаза.
Он готов был убить всех! Ненавидел всё и вся! Этот лес, эту тропинку, эту грёбаную песенку! И в особенности этого толстокожего, непрошибаемого, тупого, прожорливого бегемота!
В очередной раз он покатился по дорожке.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал уже набивший оскомину Заяц.
— Иди на хрен, Заяц, бл! — Сказал злобно Колобок, подпрыгнул, ударил ушастого в живот и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал грёбаный Серый Волк.
— Я вопьюсь тебе в селезёнку и прожую кишки! — Заорал Колобок и покатился дальше мимо ошалевшего Волка.
— Только попробуй, чучело музейное! — Рявкнул Колобок, ничего не успевшему сказать доставучему Медведю и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, куда катишься? — Спросила Лиса.
— Жрать младенцев под кровавой луной и танцевать нагишом во славу тёмному владыке! — с кровожадной ухмылкой сообщил он хитромордой Лисе и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал Кабан.
— А я тебя свиным грипом заражу, говно клыкастое! — Процедил хрипло в ответ Колобок и покатился дальше.
— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Вылез снова из болота Бегемот.
— Закрой пасть, антресоль дырявая! — Попытал счастья Колобок, но Бегемот уже шёл на него. Болотное чудище действительно был непрошибаемо. — Не ешь меня, а то я тебе секрет не расскажу!
— Какой секрет?
И вот снова этот момент. В голове уже было пусто. Он перепробовал сотни вариантов.
— Не расскажу куда я … —
… иду. — Колобок открыл глаза, заканчивая фразу уже после того, как Бегемот в очередной раз его сожрал.
Только теперь его мысли были заняты не тем, что всё снова и снова повторяется. Он думал о том, что сам только что сказал.
«Куда я иду».
— А действительно, куда, я мать его, иду?! — Произнёс он в слух. И огляделся.
Был тот же лес. Та же опушка. Та же тропинка уходила прямо. А вот была ещё тропинка. И вон там дорожка куда-то уходит. А вот ещё одна. Он стоял на перекрёстке множества тропинок, на которые почему-то раньше не обращал никакого внимания. А почему?
Почему он их не видел и как умалишённый пёр по одному и тому же пути. Хотя уже не раз мог убедиться, что заканчивается он тупиком?
В затуманенном состоянии Колобок покатился по другой дорожке. Она был чуть пологая, спокойная, тихая. Никто не вылезал из кустов и не сообщал ему радостно, что хочет его съесть. Через полчаса тропинка вывела его из леса на широкое пшеничное поле. Тут было тихо. И очень спокойно.
Впервые за много-много дней … или жизней, Колобок понял, что ему наконец-то хорошо. Что он нашёл то место, где хочется остаться и ни от кого не убегать...
(c) Евгений Звягин

[SiReNa]

Возвращение жены с курорта

- Яшенька! Твоя Юлечка вернулась с моря! Дай поцелую!

- Привет дорогая. Привет.

- Почему смурной, Яшенька? Улыбнись! Устал тут на работе? Жалеешь, что не смог вырваться со мной? Выше нос! На будущий год сгоняем вместе, а пока я съездила с Томочкой и Лилечкой! И я очень примерно себя вела, даже девчонки мне потом сказали!

- Спасибо, Юлечка. Я уже немножко в курсе. Вы просто супер, как себя вели.

- Яша, с тобой что-то не то! Яша, ты чего?

- Нормально, Юлечка. Ваши соцсети тут на досуге смотрел...

- Ой, я как-то и подзабыла про сети… отдых же, юг, море… а что ты там увидел, Яша?

- …да знаешь – вот будто рядом с вами отдыхал, блин! Столько впечатлений, знаешь ли...

- Яша, не пугай меня! Выпей воды! Мне страшно!...

- И иногда очень печалился, что я не с вами… Очень печалился, Юля!

- Яша, успокойся, не делай жуткие глаза! Давай вместе мои сети посмотрим, я тебе всё объясню! Вот первая фотка – что тут криминального?

- Тут – ничего, Юля. Пять девушек на берегу моря.

- Всё хорошо, Яша, правда? Мы приехали на море с Томкой и Лилькой, познакомились на пляже ещё с парой девчонок…

- Здесь всё прилично, Юлечка. По первому фото точно претензий нет! Море, пляж, девушки-красавицы… а дальше? Вот это что?

- Яша, я же сказала: мы познакомились на пляже с парой девочек!

- Вот это – девочки? Ни фига себе, что морская вода с девочками делает…

- Ах, вон ты про кого? Шутник ты мой, Яша, это не девочки, а мальчики. Совершенно чужие, посторонние мальчики из Сургута. Они мимо шли, из Сургута в Севастополь, и попросили их сфоткать, а мы потом снимок удалить забыли.

- Да? Как их зовут, этих посторонних мальчиков, Юля?

- Их зовут Алик, Малик и Халик. А что?

- Юля, откуда ты их знаешь по именам, если они посторонние?

- Я не знала, Яш, это мне девчонки рассказали! Давай лучше дальше. Здесь вон Лилька шашлык на набережной лопает! Шашлык вкусный, сочный, во рту тает… м-м-м… здесь такого не купишь!

- Юля, откуда ты знаешь, какой был шашлык? Ты же не ешь жареное мясо!

- А я и не ела, Яшенька! Это мне девчонки рассказали! Давай дальше смотреть. Ага, здесь мы в кальянную пошли. Я-то, конечно, не курю, а вот Лилька с Томкой затянулись…

- Угу, вижу.

- Кстати, ничего страшного в курении кальяна нет. Прикольно так, безобидная штучка…

- Юля, откуда ты знаешь, если ты не курила кальян?

- Яша, сделай лицо попроще! Напал на меня как оголодавший чекист! Не курила я, мне девчонки о своих ощущениях рассказали! Что у нас тут дальше? Ага, это мы снова на пляже.

- Что это за селезень с гитарой, Юля?

- Не знаю, Яша. Просто болтался по пляжу музыкант. Девчонки с ним знакомились, вроде зовут его Гариком. Классно, говорят, романтические песенки играет… это они мне рассказали!

- Что они тебе рассказали, если ты сама с ним рядом на фотке сидишь, дура?

- Ой, Яша, к чему такие тонкости? Запутал ты меня вконец своими допросами… Лучше давай другие фотки посмотрим. Что у нас тут? Ага, вот я снова лежала и уснула, разморило меня на солнышке…

- Ужас, сколько пузырей вокруг! Ты там бухала, что ли, Юлька! Ты же не пьёшь!

- Я и не пила, Яша! Это девки прикололись, пустых бутылок передо мной наставили, пока спала. Они сами потом рассказывали!

- Так, а это что за батька-водяной, Юлька? Он в вашей подборке каким боком? Тоже из Сургута причапал и лёг?

- Это какой-то Женя, Яшенька. Я его знать не знаю. Его Лилька с Томкой подцепили, они такие легкомысленные! А я только о тебе думала!

- Значит, Женя тут не при делах?

- Вообще не при делах, Яшенька! Фуфло какое-то, а не Женя! И на деньги скуповат, и любовник из него оказался так себе… посредственный.

- Стоп! А об этом ты откуда знаешь, Юлька?

- Так девчонки же рассказывали! Яша, не ревнуй! Я была самой примерной девушкой во всей черноморской акватории, честно-честно! И самый лучший на свете друг и любовник – это ты, мой дорогой!

- Да неужели? Правда, Юленька?

- Правда, Яшенька. Мне девчонки рассказывали…

#счастливые_перемены

БОРЩ без BREADa - группа счастливых людей

Автор: Дмитрий Спиридонов

[Linel]

                                                                     Серый

                                          трогательный рассказ о самом преданном друге

 

— Паш, слышь, что ли, Паш? Вроде ходит кто под окнами-то, а?
— Да спи, ты. Нужна ты кому — ходить у тебя под окнами….
— Нужна — не нужна, а вроде есть там кто-то. Выглянул бы — мало ли.
— Отстанешь ты или нет?! Был бы кто — Серый давно бы залаял. Всё тебе чёрте что чудится. Спи, давай.
— Не кричи. Серёжку разбудишь. А Серый твой — пень глухой. Крепче тебя ночами спит. Сторож называется.

Если бы пёс, по кличке Серый, мог усмехаться – усмехнулся бы. Но усмехаться пёс не умел. Он просто вздохнул. Вот ведь вздорная баба: пень глухой. И ничего он не глухой. Даже наоборот – только слух у него и остался острым. Зрение подводить стало, да сила былая куда-то утекла. Всё больше лежать хочется и не шевелиться. С чего бы?

А под окнами нет никого. Так, капли с крыши, после вечернего дождя, по земле да листьям постукивают. Ну, не облаивать же их?

Пёс опять вздохнул. Свернувшись калачиком в тесноватой будке, положив голову на обрез входа в неё, он дремотно оглядывал ночное небо. Сколько лет зимы сменяются вёснами, вёсны — днями летними душными, потом осень приходит — всё меняется, только ночное небо над головой остаётся неизменным. Днями-то Серому некогда в небо пялиться — забот по двору хватает, а вот ночью… Ночью можно и поднять взгляд от земли.

Интересно всё же, хозяин как-то сказал, что и на небе собаки есть. Далеко, правда, очень — в созвездии Гончих Псов. Сказал да и забыл. А Серому запомнилось. Вот и смотрит он ночами в небо, пытаясь тех псов углядеть. Да видно и впрямь они далеко — сколько лет Серый смотрит в звёздное небо, а так ни одного пса и не увидел. А как бы интересно было бы повстречаться! На этот случай у Серого и сахарная косточка в углу будки прикопана. Для гостей.

Неожиданно для себя, он поднял голову к небу и пару раз обиженно гавкнул. Где вы, собратья небесные?

Женский голос:
— Паш, Паша! Да проснись же ты! Серый лает. Говорю же тебе, кто-то бродит у дома. Выдь, поглянь.

Мужской голос:
— Господи, что ж тебе, дуре старой, не спится-то?!

Заскрипели рассохшиеся половицы, на веранде вспыхнул свет. Над высоким крытым крыльцом отворилась входная дверь. В её проёме показалось грузное тело хозяина.

Позёвывая и почёсывая сквозь синюю просторную майку свой большой живот, отыскал взглядом пса.

— Ну, чего ты, Серый, воздух сотрясаешь?

Пёс вылез из будки. Виновато повиливая опущенным хвостом, таща за собою ржавую цепь, подошёл к крыльцу.

— Не спится? Вот и моей старухе тоже. Всё ей черте что чудится. Эх-хе-хе.

Покряхтывая, хозяин присел на верхнюю, не залитую вечерним дождём, ступеньку крыльца.

— Ну, что, псина, покурим? Да вдвоём на луну и повоем. Вон её как распёрло-то. На полнеба вывесилась.

Пёс прилёг у ног хозяина. Тот потрепал его за ушами и раскурил сигарету. По свежему прозрачному после дождя воздуху потянуло дымком.

Серый отвернул голову в сторону от хозяина. Что за глупая привычка у людей дым глотать да из себя его потом выпускать? Гадость же.

Небо крупными желтовато-белыми звёздами низко висело над селом. Далёко, за станцией, в разрывах лесопосадки мелькали огни проходящего поезда. В ночной тишине хорошо слышны были перестуки колёсных пар о стыки рельс.

Прошедший вечером дождь сбил дневную липкую духоту, и так-то сейчас свежо и свободно дышалось.

— Хорошо-то как, а, Серый? Даже домой заходить не хочется. Так бы и сидел до утра. Собеседника вот только нет. Ты, псина, покивал бы мне, что ли, в ответ.

Серый поднял голову и внимательно посмотрел хозяину в глаза. Странные всё же создания — люди, всё им словами нужно объяснять, головой кивать. О чём говорить-то? И так ясно – хорошая ночь, тихая. Думается, мечтается хорошо. Без спешки.

Пёс, звякнув цепью, снова улёгся у ног хозяина.

— Да-а-а, Серый, поговорили, называется. А ведь чую я — понимаешь ты меня. Точно, понимаешь. Ну, может, не дословно, но суть ухватываешь. Я ведь тебя, рожу хитрую, давно раскусил. Вишь, какой ты со мною обходительный, а вот бабку мою — не любишь. Терпишь — да, но не любишь. А ведь это она тебя кормит и поит. А ты её не любишь.

Ну, не люблю и что теперь? Хуже я от этого стал? Службу плохо несу? Эх, хозяин…

Это она с виду ласковая да обходительная, на глазах. Знал бы ты, какая она злющая за спиной твоей. Думаешь, почему у меня лапы задние плохо двигаются? Её заботами. Так черенком от лопаты недавно отходила – два дня пластом лежал. А тебе сказала – отравился я, когда чужие объедки съел. Да и чужие объедки я не от большой радости ел – она ведь до этого два дня меня голодом на цепи держала. Да приговаривала: «Чтоб ты сдох скорее, псина старая». А ты: любишь – не любишь. С чего б мне её любить-то?!

Ты-то, хозяин, хороший. Добрый. Вот и думаешь, что все кругом добрыми должны быть. А так не бывает. Хотя это ты и сам, видимо, знаешь, да вдумываться не хочешь. Наверное, тебе так проще. Только такое добро и во зло бывает. Когда злу ответа нет, оно и творит дела свои чёрные. Да что уж теперь, жизнь прошла, какие уж тут счёты…

— А, помнишь, Серый, как ты на охоте меня от кабана-секача спас? Тебе достался его удар клыками. До сих пор удивляюсь, как ты выжил тогда — ведь я твои кишки по всему лесу собирал… Да-а-а. Не ты бы — меня бы тогда и отпели.

Помню. Как не помнить. Я ведь тоже думал — хана мне. Не оклемаюсь. Не успей ты меня к ветеринару привезти.

Да много чего было, разве всё упомнишь. Ты ведь тоже меня не бросил, когда я ранней осенью под лёд провалился. Дурной я тогда был, молодой. Не знал тогда, что вода может быть стеклянной. Вот и узнал. До сих пор вижу, как ты, словно большой ледокол своим телом лёд взламывал, ко мне пробивался. Я-то ничего, быстро отлежался, а тебя ведь еле откачали. Я, хозяин, всё помню. Потому и хорошо мне с тобой. А вот в твоих, хозяин, семейных делах – я не судья. Хорошо тебе с твоей старухой, значит всё правильно. И жизни тебя учить — не моё собачье дело.

— Слышь, Серый, жизнь-то наша с тобой под уклон катится. А, кажется, что и не жили ещё. Как думаешь, долго мы ещё красоту эту несказанную видеть будем?

Не знаю. Ты, хозяин, может, и поживёшь ещё, а мои дни-то уж на излёте…

Какой-то лёгкий еле ощутимый шорох заставил пса поднять голову. По небу, в сторону земли, вдоль Млечного пути, бежали три больших собаки. Мелкими переливчатыми звёздочками искрилась их шерсть, глаза горели жёлтым огнём.

Вот, значит, вы какие, собаки из созвездия Гончих псов. В гости бы зашли, что ли…

Собаки словно услышали его мысли. Через мгновение они впрыгнули во двор и остановились рядом с лежащим Серым.

— Здравствуйте, братья небесные. Я так долго вас ждал.
— Здравствуй, брат. Мы всегда это знали. Мы за тобой. Пришёл твой срок уходить.
— Куда?
— Туда, куда уходят все собаки, завершив свой земной путь — в созвездие Гончих псов.
— У меня ещё есть немного времени?
— Нет. Ты здесь, на земле, всё уже завершил. Ты достойно прошёл земное чистилище. Ты познал всё: и любовь и ненависть, дружбу и злобу чужую, тепло и холод, боль и радость. У тебя были и друзья и враги. О чём ещё может желать живущий?
— Я хочу попрощаться с хозяином.
— Он не поймёт.
— Поймёт.
— У тебя есть одно мгновение.

Серый поднял глаза на сидящего на крыльце хозяина. Тот, притулившись головой к балясине крыльца, смотрел в небо. Ощутив взгляд пса, обернулся к нему.

— Что, Серый, плоховато? Странный ты какой-то сегодня.

Пёс дёрнул, словно поперхнулся, горлом и выдавил из себя: «Га-а-в…», потом откинул голову на землю и вытянувшись всем телом, затих…

— Серый? Ты что, Серый?! Ты чего это удумал, Серый?!

Серый уходил со звёздными псами в небо. Бег его был лёгок и упруг. Ему было спокойно и светло. Он возвращался в свою стаю. Впереди его, показывая дорогу, бежали гончие псы.

Серый оглянулся. Посреди знакомого двора, перед телом собаки, на коленях стоял хозяин и теребил его, пытаясь вернуть к жизни.

Ничего, хозяин — не переживай. Мне было хорошо с тобой. Если захочешь вспомнить меня, погляди в звёздное небо, найди созвездие Гончих псов, и я отвечу тебе.

© Андрей Растворцев

[SiReNa]

- Валентин, а пойдёмте нарежемся водки? - предложила Лена.

- В каком смысле? - не понял Валентин.

- В буквальном. - пояснила Лена. - Найдем сомнительное кафе, возьмем ледяной водки, простой закуси и потихонечку напьемся. Судя по лицу, вы не чураетесь таких развлечений.

- Какая вы необычная женщина, Лена! - восхитился Валентин.

- Обычная, Валентин. - покачала головой Лена. - Мне тоже хочется слушать про чарующий блеск моих глаз, ослепительную улыбку, о том, как я унесла навсегда ваш покой. Но я понимаю, что это все, среднестатистический мужчина может сказать только после трехсот-четырехсот грамм крепкого алкоголя. А я, после трехсот грамм водки уже вся в Валгалле и мысленно дерусь с Одином за право первой попробовать жертвенного оленя. Поэтому, весь этот романтик, безусловно в меня попадает, но не запоминается. В этом, Валентин, между прочим, чертов дуализм и трагедия существования современной женщины.

- Нууу, вы можете пропускать. Пить через одну, например. Или через две. - галантно предложил решение Валентин.

- Да щас, бля. - сказала Лена.

 

© Фрумыч Фрум

[SiReNa]

"Добрый день, Анастасия. Вы меня вряд ли помните. Два месяца назад мы купили у Вас кошечку, и Вы обещали нам, что она вырастет милой, умной и ласковой кошкой.
Так вот, что-то пошло не так.
В первый же вечер малышка, которая даже не умела лакать, чуть не откусила палец мужу, отнимая у него жареные свиные ребра. Это был первый звоночек.
Мы старались о ней заботиться, но она демонстрировала независимость и нетерпимость к стереотипам.
Так однажды я обнаружила бедняжку в наполняющейся ванне и попыталась её спасти.
Но она, мощно оттолкнувшись от пола задними лапами, с грацией кенгуру перелетела бортик ванны, где и уселась в лужу всей пушистой попой, чтобы дальше созерцать текущую из крана воду.
На следующий день она пыталась искупаться в унитазе.
Потом её вообще вшторило.
Сын так и сказал :
– Мам, кошку вшторило, она на шторе катается.
Поймите меня правильно, мы не в претензии, просто хочу поделиться впечатлениями и задать вам несколько вопросов.
… Кушает она хорошо, любимые блюда – омлет с зеленым горошком, дренаж из цветочного горшка и цветные карандаши. Карандаши - это ничего, недорого и лучше, чем пальцы.
Но позавчера она грызла дверь в ванной, грохот стоял страшный, пока муж не подошёл и не разжал ей челюсти.
Мужа она уважает, потому что он сильнее. Она носит ему в зубах шарик из фольги, выполняя команду «апорт».
А вчера даже позволила ему победить в схватке за пирожное «корзиночка».
Но кошечка растет, и, боюсь, через месяц-другой расстановка сил может поменяться.
… Ещё я хотела спросить. Кошечка вроде должна бояться лопающихся воздушных шаров, нет?
Эта же, прежде чем прикончить негодяя, аккуратно берет его за пуцку (я специально погуглила это слово) и тащит его, угадайте, куда? Правильно, к нам в постель. (Не посоветуете ли хорошую краску для седых волос?)

Ещё вопрос: скажите, как избежать увечий при стрижке когтей? Нет, с кошкой всё в порядке, я про себя; склоняюсь к использованию хлороформа.
… Но я вообще о другом.
Знаете, что беспокоит меня больше всего? То, что всё это безобразие меня вообще не беспокоит.
Скорее, наоборот.
Я, как бы это сказать… счастлива.
Как человек с большим кошачьим опытом, скажите, это нормально?..."

Татьяна Болдырева.

[Linel]

                                                                       Сердечкин

                                                                      Татьяна Пахоменко

 

Привычно бежал к подъезду. Был он очень худенький, с большими лопоухими ушами, широко расставленными глазами цвета спелой смородины и редкими островками золотистых волос на голове. Когда быстро двигался, то казалось, даже парит в воздухе.
- Безобразный лопоухий! Пустое место! Другие в этом возрасте семьЮ уже имеют! – поджав губы, буркнула жиличка Галина, сделав характерное ударение на последнюю букву.

Сердечкин становился объектом её насмешек часто. Одинокий, на выпады не отвечающий.
- Зря только небо коптит! Дурачок! Даже не знаю, где и работает. Одет так себе, машины приличной нет, ремонта дорогого, наверное, тоже нет. Вот у меня дочка с зятем расстарались! Пусть и в кредитах все, зато всё как у людей, не то, что это жалкое недоразумение на ножках! – буркнула Галина вслед Сердечкину.

А тот, не замечая ничего, перепрыгивая через три ступеньки, нёсся домой. Надо было спешить! Ключ несколько раз выскальзывал из мокрой ладошки и падал.
Открылась дверь напротив - оттуда вышли соседка с сыном. Молодая женщина болтала по телефону, и на Сердечкина внимания не обращала. А вот малыш, заглянув в его открытую дверь, разулыбался, начал приветственно махать. Но мама уже тащила его вниз по ступенькам.

У подъезда они наткнулись на Галину, которая тут же начала выливать ушат негатива на непутевого Сердечкина. Соседка рассеянно кивала – она такси ждала. И вдруг ребёнок перебил:
- Неправда! У него очень красиво дома! Там ангел с крылышками летает! И золотая пыльца.

Галина вначале рот разинула, а потом начала выговаривать молодой мамаше про глупые фантазии сына. Та отмахнулась – такси подошло, они поехали.
Ребёнок дорогой теребил маму.
- А потом этот дядя из соседний квартиры стал сердечки лечить! Настоящие! – лепетал малыш.
- Петя! Ну что ты такое говоришь! Не может быть такого! Хватит ерунду собирать! – наконец отвлеклась от телефонного разговора мама.
- Я же правду говорю! – обиженно выдохнул мальчик.

Это так. Дети порой могут видеть то, что взрослым не под силу. В них живёт вера в чудо и эти маленькие создания ещё не потеряли связь с небесным миром…
А за дверью в своей квартире суетился Сердечкин. Вокруг него лежало очень много разбитых и больных людских сердец. Он вздыхал, прижимал их к себе, гладил, латал золотыми нитками, которые подавал ему ангел.

Вот сердце девочки Иришки. Болит каждый день. Потому что у девочки нет больше мамы. Она везде с собой носит мамин беретик с белыми бусинками. И постоянно плачет.
- Что ты больше всего хочешь? Мы тебе подарим! Хватит уже стонать! Жизнь продолжается, – советуют со стороны.
- Я к маме хочу. Больше ничего не нужно, - отвечает девочка и снова плачет.

А это сердце чопорной женщины Ираиды Ивановны. Ковид забрал у неё мужа Михаила Петровича, которого приятели называли «Петрович». Был он бессребреник с золотыми руками. Всегда и всем помогал: то дом подлатать, то кран починить. Денег не брал. Жена его всегда ругала. А он с утра чай с мёдом сделает, на поднос поставит чашку, оладушек горку напечёт да цветок пристроит. И к своей Ираиде с улыбкой, доброго утречка желает. С работы всегда её встречал. Из дерева мастерил ей всякие фигурки на даче. Сядет теперь возле них Ираида Ивановна и ревёт в три ручья:
- Мишенька… Чего ж ты меня оставил-то! Помогал всем… Ох, Миша. Люди-то тебя только добрыми словами вспоминают, а я за это ругала. В тебе же только и было – сердце. Не сказала я тебе главное – что лучше тебя и мужчины-то нет, Миша.

Дальше берёт Сердечкин сердце девушки Оли. С ней больше нет любимого дружочка – дворняжки Чарлика. Маленький пушистый комок ждал дома, тихонечко сидел рядом, утыкался в щёку. Просто был и безумно любил.
- Зачем тебе такая собака? Уличная, не модная. Он же не охраняет даже, - недоумевали знакомые.
Чарлик охранял, как мог - когда к ним подбежал огромный пёс, который гулял без поводка с хозяином, а тот с пьяных глаз скомандовал «фас». Храбро закрыл собой хозяйку Чарлик. Оля так растерялась, что даже на ручки его вместе с поводком подхватить не успела. Всё решали секунды. Там уже прохожие подбежали. А Чарлик у неё на руках и умер. И вселенская пустота теперь поселилась в сердце Оли. Она винит во всём себя, каждый раз прокручивает ту картину, думает, а что было бы, если… И снова плачет.

Доходит очередь до сердца мужчины 50-ти лет, Александра. Тоже разбито. Хотя недавно ещё билось, и прожигал хозяин жизнь, как мог. Веселился, гулял, деньги водились. Когда-то давно бросил жену. Спустя много лет, когда после болезни его ноги отказали и сразу исчезли все друзья и знакомые, именно эта брошенная ранее Маша за ним ухаживала, на ноги поставила. Памперсы меняла, убирала, пролежни смазывала. Вечером как маленькому сказки читала, говорила, что они добрые. Варила манную кашу и пекла домашние пирожки. Тепло пришло с ней в дом сразу. Неожиданно совсем другими глазами посмотрел на неё Александр. Понял, какой бриллиант его экс-супруга! Выздоровел, готовился Маше сказать, что ему кроме неё никого не надо и всё сначала они начнут. Только… Его-то Маша выходила, а сама потом сгорела от рака за три месяца. Вот и сидит Александр все вечера, сжимая в руках розовый с цветочками халатик и шепчет: «Поздно… Какой же я дурак… Поздно».

С нежностью Сердечкин касается сердца девушки Кати. Она часто стоит у окна, сжимая в руке крошечную пинетку. Долгожданная доченька так и не появилась на свет. И до сих пор ушах звучат слова: «Детей у вас больше не будет». Катя ходит как сомнамбула, жизнь потеряла смысл, еда кажется пресной и невкусной. Да ещё и окружающие подливают масла в огонь, отпуская комментарии:
- Часики тикают!
- Хоть бы мужика нашла!
О диагнозе не знают. Но локотками бесцеремонно прутся к сердцу, раня снова. Сердце постоянно болит, Катя увядает, как цветочек на морозе.

Людские судьбы калейдоскопом мелькают. Сидит в своей квартирке Сердечкин, вздыхает. Ему очень жаль всех. И послан он сюда лечить их сердца, незримо.
Грустный ангел рядом примостился.
- Я тебе завтра ещё мешочек сердечек подкину! Много их стало, болят, разбитые! Ох, печаль! Туточки я починил, как смог. Залатал. Повязки наложил на ранки, - вздохнул Сердечкин, передавая ангелу мешочки.
- Повязки-то надежные? Удержатся на сердцах? – поинтересовался ангел.
- Рад бы сказать, что да. Но не факт. Снова начнут сердца болеть. Есть раны, которые невозможно вылечить. Больные, незримые. Скажи, ну разве сможет сердце матери не болеть об утрате единственного ребёнка? Или, наоборот, ребёнок, оставшись без мамы, разве сможет забыть её и не скучать, не плакать? - откликнулся Сердечкин.
- А люди? Они могут ближнему помочь! Почему тогда порой мимо идут? Не понимаю. Они же видят, что человеку очень больно! – ангел полетел к окну, прижимая к себе мешочки, от которых шло золотистое сияние.
- Одни слишком заняты собой и своими делами. Пока их беда не коснётся, ни о чём не думают. Другим почему-то всё равно, их сердца не болят о ближнем, а это плохо! Поэтому будем лечить, искать лекарство от разбитых сердец. Ты лети, дружочек мой, а я пойду, поброжу, поищу, может, кому помощь нужна, а позже тебе сообщу! – Сердечкин стал натягивать ботинки.
- Так чего же всё-таки им всем не хватает, а? – ангел ещё раз обернулся.
- Как и во все века: любви, доброты да милосердия. Вот когда поймут, что именно это они и должны дарить друг другу, наступит счастье. Ну а пока будем облегчать их страдания, насколько сможем. В этом состоит миссия здесь - латать разбитые сердечки, мы же курируем всё земное свыше! - и Сердечкин поспешил на улицу, у него было много работы в мире людей!
 

[SiReNa]

О кошках и личных границах

Была у нас в котокафе кошка Барашка: ласкучая до безобразия, очаровательная и вредная, как сто гадюк. Что не по ней - сразу скандалить и выяснять отношения. А так посмотришь - ну чистый ангел, глаза круглые жмурит, хвост рулеткой складывает и мурлычет, аки трактор "Беларусь". Жирненькая, большая, мяконькая вся.

Мы, админы, ее любили - за харизматичность и своеобразие. Это всегда хорошо, когда перед тобой личность, а не заводик по переработке еды. Даже если эта личность усатая-полосатая и по закону голосовать не может.А вот посетителям от Бараши доставалось: она категорически не желала быть игрушкой и общалась только на своих условиях. Есть у нашей феи настроение - она тебя и оближет и приголубит, а если нет, то лучше сиди тихо и не отсвечивай. Ибо Бараша, как базарная баба, ходит по кафе, матерится и рассказывает каждому встречному-поперечному, что с ним не так.Если честно, для пристройства трудный вариант. Особенно из кафе, где у нее десять конкурентов один другого ласковее. Думали, она зависнет у нас надолго.

Но вот повадились к нам ходить люди - семейная пара. Раз пришли, другой пришли, а потом подходят ко мне: - Мы бы хотели Барашу удочерить. Нам и детям она нравится. - Эээээ..., - думаю, - стоп. Барашу к детям нельзя, она протянутые руки быстро подравнивает по самые плечи. Поворачиваюсь, а по кафе бегают двое детей примерно 7-8 лет, мальчик и девочка. Нормальные такие дети, живые, шумные - им все интересно, им поиграть надо. Ну точно не вариант. - Знаете, Бараша по характеру в семью к детям не подойдет. Она капризная и своевольная, терпеть приставания не будет. 

Мама выслушивает все это и радостно кивает: - Точно! Мы это заметили, поэтому и выбрали ее. Мы хотим, чтобы она научила наших детей уважать личные границы и четко усвоить, что в мире они не одни. Честно признаюсь, в этом месте опытного админа срубило на раз. А мама продолжила: - Мы с мужем за ней наблюдаем и видим, что она отлично умеет убеждать. У нее есть характер и чувство собственного достоинства, детям такой пример перед глазами никогда не лишний. 

Они должны накрепко усвоить, что нужно уважать чужую волю, и, думаю, Бараша с этим справится.

Я еле сдержалась, чтобы не пустить скупую админскую соплю. Ради таких людей нам стоило так долго искать ручки, а Барашке стоило мерзнуть в -35 на улицах города и рыться в помойке. Слова этой женщины звучали в моих ушах ангельской музыкой.Прошел год. Бараша, к моему удивлению, с детьми поладила - но на своих условиях, конечно же. Она спит на голове у папы, встречает всех у двери, громко выговаривает им, если ей что-то не по нраву, и тщательно оберегает домашний уют. И это и есть счастье.

 

Автор Жозе Дале

 

[SiReNa]

У Помазкова заболела тёща. Ну, заболела и заболела, не раз уже такое было. Поохает да встанет, да с новой силой начинает переедать плешь Помазкову. Но тут - не тут-то было. Тёща явно собралась к тестю. Туда, откуда никто не возвращается. Уже неделю не встаёт, молчит, ничего не ест, даже лекарства. 
 И Помазкова перестала гнобить, с чего обычно начинала день и чем заканчивала. Помазкову даже скучно стало. 
 А тут ещё жена - плачет около матери часами, опухла вся. Всё забросила дома, на Помазкова ноль внимания. Всё причитает: "Мама, встань, мама, не молчи, мама, как же мы без тебя!" 
Главное - "мы"! 
"Да уж как-нибудь прожили бы", - бурчал Помазков про себя и болезненно морщился. Всю душу вывернула жена. 
И вот вчера он сел рядом, решил хотя бы пообщаться. 
- Болит? - спрашивает. Тёща молчит, в потолок смотрит. 
"Чего бы ещё такого сказать?" - думает Помазков. И вспомнил: 
- А Лизавету Петровну, с которой вы всё время ругались, позавчера в больницу увезли. Съела чего-то. 
Тёща скосила на него глаза, но молчит. 
- У коммерсанта Дурдыева из шестнадцатой иномарку угнали. 
Умирающая слабо улыбнулась. Дурдыева она не любила, всё ворчала: "Понаехали тут!" Помазков, ещё не до конца понимая причину происходящих с тёщей перемен, всё же осознал, что он на верном пути. 
- В машине барсетка была, - весело сообщил он. - А в ней полсотни тыщ баксов. Вот повезло кому-то. 
Теща заворочалась, пытаясь присесть на постели. На щеках её пробился слабый румянец. 
- Это ж сколько на наши деньги? - спросила она и села. 
- Ну, больше миллиона рублей! 
- Так ему, козлу, и надо, - хихикнула тёща. - А то ишь, понаехали тут! 
- Правда, машину нашли, - ляпнул вдруг Помазков. 
Тёща снова рухнула на подушку и прикрыла глаза. 
- Но внутри всё разграблено и колёса сняты, - спешно добавил Помазков. - Барсетки, конечно, как не бывало. 
Тёща опять ожила. 
- А Тихона Петровича... Ну, который этажом выше... Который ещё вас с вашими подружками по лавочке всё сплетницами обзывал... 
- Ну, ну? - вся подалась вперёд тёща, и в глазах её появился злорадный блеск, так знакомый Помазкову. 
- Ему путёвки перепутали. И вместо санатория в Сочи отправили на горнолыжную базу где-то на севере! 
Тёща радостно засмеялась и спустила ноги с кровати. 
- Пойдём-ка, зятёк, на кухню, - жизнерадостно сказала она. - У меня там настоечка есть. Посидим, поболтаем. Ведь такая жизнь интересная вокруг, что и помереть некогда... 
 

инет

[SiReNa]

О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путём на родных, друзей и знакомых.

Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевлённым предметам. Не всем, конечно, а только наиболее достойным. И он не просто их крестит — он с ними ещё и разговаривает.

 

Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий.

Я как-то поинтересовалась:

— А почему Пафнутий-то?

Муж посмотрел на меня удивлённо и спросил:

— Ну, а как?

Я подумала и поняла: действительно, больше никак.

По утрам муж достаёт Пафнутия из кухонного шкафчика и говорит:

— Ну, брат Пафнутий, по кофейку?

Вечерами они с Пафнутием пьют чай, и муж мой жалуется ему на меня:

— Видишь, Пафнутий, с кем приходится коротать век? Цени, брат, одиночество, не заводи пингвиниху.

 

Ещё на даче у нас проживает болгарка по имени Зинаида. Болгарка — не в смысле уроженка Болгарии, а в смысле инструмент для резки металла.

Сперва муж назвал её Снежана, потому что считал, что у болгарки непременно должно быть болгарское имя. Однако, познакомившись с характером болгарки, он понял, что она Зинаида.

Когда нужно разрезать что-нибудь металлическое, он достаёт её из сарая и говорит:

— Зинаида, а не побезумствовать ли нам?

И они начинают безумствовать. А когда набезумствуются, он её относит в сарай, укладывает на полку и нежно говорит:

— Сладких снов тебе, Зина.

 

А в квартире у нас живёт шкаф по имени Борис Петрович. Вот так уважительно, по имени-отчеству, да.

Это мы когда только купили квартиру, то первым делом заказали шкаф. И собирал нам этот шкаф сборщик, которого звали Борис Петрович.

Конечно, сей факт бросает тень позора на моего мужа, но на самом деле этому есть объяснение.

Вообще-то, всю остальную мебель в нашем доме (а так же в доме моей мамы, в доме его родителей и в домах многих наших друзей) муж собирал сам. И шкаф бы собрал, как раз плюнуть, но вышло так, что в день доставки он находился в командировке и вернуться должен был только недели через две.

Я категорически отказалась жить две недели посреди немыслимого количества досок и коробок, к тому же мне не терпелось поскорей развесить всю одежду на вешалки, поэтому дожидаться мужа не стала и пригласила магазинного сборщика. И, конечно, сорок раз об этом пожалела.

Сборщик Борис Петрович, собираясь ко мне в гости, принял одеколонную ванну, и этим одеколоном марки «Хвойный лес» (или «Русское поле», или «Юность Максима» — не знаю) провонял весь дом. Я спасалась от амбре Бориса Петровича на балконе.

Работал Борис Петрович сосредоточенно, неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, с пятью перерывами на чаепитие. Очень удивлялся, почему я не составляю ему компанию за столом. А я просто не могу пить чай, воняющий одеколоном.

Профессионал Борис Петрович, будучи сборщиком от бога, собирал шкаф с 9 часов утра до 11 часов вечера. Мой муж за это время мог бы легко построить двухэтажный дом и баньку во дворе.

Вещи мои так и остались лежать в коробках, не познав холодка вешалок, потому что все две недели до приезда мужа я проветривала всю квартиру, и шкаф в частности, от аромата Бориса Петровича. Мне даже было стыдно ездить в метро, потому что мне казалось, что от меня на весь вагон таращит этим дешёвым убойным одеколоном.

Когда муж приехал, в квартире уже была вполне пристойная атмосфера. Он радостно подскочил к мебельной обновке, счастливо завопил: «О, шкафчик!» — и замер, распахнув дверцы.

Примерно минуту он приходил в себя от нахлынувшего на него смрада, а потом спросил меня:

— Эммм… Это что?

— Это Борис Петрович, — ответила я.

Вот так наш шкаф получил своё имя, а сборщик Борис Петрович, сам того не ведая, стал его крёстным (нашим кумом, стало быть).

Теперь муж, собираясь на какое-нибудь важное мероприятие, советуется со шкафом, что ему надеть:

— Борис Петрович, как насчёт синей рубашки?

Или просит:

— Не одолжите ли галстук, Борис Петрович?

Или вешает в него костюм и говорит:

— Борис Петрович, храни его, как свою честь.

 

Ещё у нас есть журнальный столик Степан.

Ну тут всё просто: мы его купили в разобранном виде, а дома выяснилось, что инструкция по сборке написана на английском и китайском языках.

Муж сперва потребовал у меня читать китайский вариант, потом минут десять возмущался, что женился на какой-то безграмотной лохушке, которая даже китайского не знает, а после этого милостиво разрешил читать по-английски.

Лохушка-жена и по-английски, в общем… кхммм… Но ещё что-то как-то.

В инструкции было написано: «step one». Ну, при моём произношении… В общем, так журнальный столик стал Степаном.

Когда я ищу зажигалку или какой-нибудь журнальчик, муж говорит:

— Не знаю, где. Спроси у Степана.

 

Ещё у нас есть микроволновка Галя. Я так понимаю, это что-то личное, о чём мне знать не надобно.

Потому что когда муж пихает в неё тарелку с едой и нежно говорит: «Согрей, Галя… Сделай это для меня, крошка…» — у меня все вопросы застревают где-то в районе щитовидки.

Отголоски романтического прошлого, видимо.

 

Ещё у нас на даче есть электроплитка, которая вечно ломается. Муж зовёт её Надюша.

Когда я спросила, почему именно Надюша, он ответил:

— Да была у меня одна… Тоже всё время ломалась.

Когда он утром собирается пожарить на ней яичницу, то всегда спрашивает:

— Ну, Надюша, сегодня-то ты станешь, наконец, моей? Давай, детка, дай шанс моим яйцам.

 

Ещё у нас есть пепельница Раиса. Муж утверждает, что-то, что она Раиса, видно невооружённым глазом.

Когда муж хочет покурить, он говорит:

— Раиса, составь приятную компанию.

А когда его что-то отвлекает, то он кладёт в неё сигарету и говорит:

— Раиса, покарауль.

 

Эта инфекция носит вирусный характер.

У одних наших друзей есть телевизор Филя (потому что «Philips») и холодильник Анатолий (потому что в нём всегда напихано всякого хлама, как в карманах жилетки Вассермана).

Другие лентяйку от телевизора назвали Люсей — в честь соседки, которая тоже, по их словам, лентяйка.

У третьих проживает стиральная машина Любовь Петровна. Когда им эту машину доставили и распаковали, то их старенькая бабушка всплеснула руками и сказала:

— Красивая, как Любовь Петровна Орлова!

И даже у моей мамы есть чайная ложечка по имени Изольда. Я так и не знаю, почему именно Изольда. Когда я попыталась это выяснить, мама посмотрела на меня, как на умалишённую (впрочем, она всегда на меня так смотрит), а муж возмущённо сказал, что более глупого вопроса в жизни не слышал, и что каждому дураку понятно, почему ложечку так зовут.

 

© Виталия Япритопала

[Linel]

                                                       ЧЕЛОВЕК, РАССМЕШИВШИЙ СМЕРТЬ
                                                                             История из жизни

 

Это случилось более тридцати лет назад. Полный сил и энергии журналист, главный редактор «Saturday Revue» Норман Казинс вдруг почувствовал себя плохо. У него резко повысилась температура, появилась ломота во всем теле. Состояние здоровья быстро ухудшалось, и уже через неделю ему стало трудно двигаться, поворачивать шею, поднимать руки. Ему пришлось лечь в больницу, и вскоре был поставлен диагноз. Оказалось, что у Нормана коллагеноз – аутоиммунное заболевание, поражающее весь организм, при котором иммунная система проявляет агрессию к собственной соединительной ткани. 

День ото дня тело Казинса становилось все более неподвижным, он с огромным трудом шевелил руками и ногами, переворачивался в постели. Наступил момент, когда он не смог разомкнуть челюсти, чтобы немного поесть. Страх, тоска, обида на несправедливость судьбы охватили его. Казинс перестал разговаривать даже с близкими людьми и проводил целые дни, отвернувшись к стене больничной палаты. Лечащий врач, доктор Хитциг, поддерживал Нормана как мог, привлекая для консультаций лучших специалистов, но болезнь прогрессировала. И тогда Норман спросил врача о своих шансах на выздоровление. Ответ его потряс: из пятисот больных коллагенозом выздоравливает только один.

Ночь после этого разговора Норман не спал. До сих пор врачи заботились обо мне, думал он, и делали все от них зависящее, но это не помогло. Если я хочу остаться в живых, надо действовать самому. И поскольку врачи и лекарства бессильны перед моей болезнью, я должен найти другой путь исцеления. Он вспомнил слова доктора Хитцига о том, что организм мобилизуется на борьбу с любой болезнью, если его эндокринная система работает на полную мощность. А страх, уныние, длительная депрессия, по наблюдениям ученых, наоборот, угнетают деятельность эндокринной системы. В ответ на эти негативные эмоции надпочечники выделяют гормоны стресса – адреналин и норадреналин, которые попадают в кровь и распространяются по всему телу. Когда их слишком много, они действуют на организм разрушительно. 

Размышления привели Нормана Казинса к очевидной мысли: если отрицательные эмоции, угнетая эндокринную систему, являются «провокаторами» заболеваний, то эмоции положительные, активизируя ее деятельность, могут стать «стимуляторами» выздоровления. Причем каждый человек обладает очень простым и доступным средством исцеления – смехом.

 «Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости» – эта фраза из Библии вселила в Казинса надежду. Он взялся за труды известных медиков и ученых и быстро обнаружил то, что искал. Оказывается, многие врачи и мыслители придавали первостепенное значение положительным эмоциям. Живший в XVII веке врач Р.Бартон описал свои наблюдения в книге «Анатомия меланхолии»: «Смех очищает кровь, омолаживает тело, помогает при сердечных недугах». Бартон утверждал, что смех несет в себе излечение от всех болезней. Иммануил Кант в своих трудах подчеркивал, что смех активизирует все жизненно важные процессы в организме. Зигмунд Фрейд называл юмор уникальным проявлением человеческой психики, а смех – не менее уникальным средством лечения. Несмотря на протесты врачей, считавших его «безнадежным больным», Казинс выписался из больницы и переехал в номер гостиницы, где ничто не напоминало ему о болезни. С ним остался только доктор Хитциг, который стал ему близким другом. Он одобрил идею Казинса использовать смех для активизации·всех биохимических реакций в организме. В гостиничный номер был доставлен кинопроектор, а также лучшие комические фильмы и книги. 
Казинс почувствовал себя невероятно счастливым, когда десять минут пусть вынужденного смеха все-таки дали анестезирующий эффект, что позволило ему проспать два часа без боли. 

После того как болеутоляющее действие смеха заканчивалось, сиделка вновь включала кинопроектор или читала Казинсу юмористические рассказы. Так продолжалось несколько дней. Страшные боли перестали мучить Казинса. Анестезирующий эффект смеха был доказан. Далее нужно было узнать, сможет ли смех оказать такое же благотворное действие на эндокринную систему, за счет чего мог бы снизиться аутоиммунный воспалительный процесс. Чтобы установить это, доктор Хитциг брал у Казинса анализы крови непосредственно перед сеансом смеха и после него. И каждый раз результаты анализов подтверждали, что воспалительный процесс в организме шел на убыль. Казинс чувствовал себя окрыленным, старая поговорка: «Смех – лучшее лекарство» обретала под собой физиологическую основу. Тем временем программа «смехотерапии» развернулась в полную силу. Казинс смеялся в день не менее шести часов. Его глаза опухли от слез, но это были слезы выздоровления. Дозы противовоспалительных средств снижались, а со временем он совсем прекратил принимать лекарства, в том числе и снотворные – к нему вернулся сон. 

Через месяц Казинс смог впервые без боли пошевелить пальцами рук. Он не верил своим глазам: утолщения и узлы на теле стали уменьшаться. Еще через месяц он смог активно двигаться в кровати, и это было прекрасное ощущение! Наступил момент, когда больной встал с постели. Правда, еще много месяцев он не мог поднять руку настолько, чтобы достать книгу с верхней полки. Еще дрожали колени, а ноги подкашивались при ходьбе. Но он уже настолько оправился от болезни, что мог вернуться к работе. Уже одно это было для Казинса настоящим чудом! Месяц от месяца подвижность всех суставов увеличивалась. Боли исчезли, остались лишь неприятные ощущения в коленях и одном плече. Пальцы все увереннее двигались по клавишам органа – и он вновь смог исполнять свои любимые фуги Баха. Он начал играть в большой теннис. Скакал на лошади, не боясь упасть. Он свободно поворачивал шею во все стороны – вопреки прогнозам специалистов о полной неподвижности его позвоночника. Через десять лет Казинс случайно встретил одного из врачей, приговоривших его к неподвижности, к медленной смерти. Тот был совершенно ошарашен, увидев Казинса живым и здоровым. Здороваясь, Норман сжал руку врача с такой силой, что тот сморщился от боли. Сила этого рукопожатия была красноречивее всяких слов.
 

[Linel]

                                                     С Новым годом, Ия Суслик!
                                                                     Татьяна Пахоменко

 

Холодильник с треском захлопнулся. Два яйца грустно подпрыгнули, передав привет кусочку масла и пожухшему грустному огурцу. С верхней полки на пустое безобразие смотрели три последних сосиски. Они гордились тем, что уцелели – их не едят уже два дня, хотя даже ручонки тянут, но в последний момент вдруг отказываются от своей затеи.
- Мыши… У меня нет даже несчастных мышей, которые обычно живут в таком нищенском месте, - всхлипнула молодая женщина по имени Ия и с силой баскетболиста зашвырнула тряпку в сторону мойки.

Тряпка, проделав дугу в воздухе, вдруг изменила траекторию и шлёпнулась на стол, задев стоящую на краю чашку.
И она упала на пол, разбившись.
- Нет, нет, Господи, только не это! – Ия на коленках подползла к столу, собирая осколки.

Блюдечко и чашка – тончайший фарфор, привет из прошлого. С причудливым бело-синим кружевным узором. Единственное, что осталось от тёти Гали.
Именно она воспитывала маленькую Ию с рождения. После тёти осталось много вещей. Но все они таинственным образом исчезли из квартиры, когда туда наведывались сочувствующие. Отследить их перемещение не удалось – Ия лежала пластом, ничего не видя и не слыша перед собой. На работе милостиво разрешили взять отпуск без содержания. Возвращение в суровую реальность произошло, когда в дверь забарабанил сосед снизу, всегда весёлый краснолицый дед Толян, который интересовался, нет ли у неё чего опохмелиться, а то праздник же…

С тех пор Ия судорожно барахталась на поверхности жизни, пытаясь в неё вписаться. Не получалось. Хотелось тепла, счастья и море эндорфинов. Без них человек чахнет, как цветочек без полива. Эндорфины искала во всем: в падающих снежинках, разноцветных гирляндах на окнах, которые освещали чужое счастливое жильё, в синичках, собирающих семечки.

Сумочка Ии – отдельная история. Забавная, сшитая ещё тётей Галей из плотной ткани, украшенной смеющимися помидорками. В ней лежали семечки, булочка (чаще всего тоже шла на еду пернатым), пакет корма и сосиски для бездомных собак и кошек. Однажды, когда Ия искала там завалящийся ключ, на неё презрительно посмотрела незнакомка с дорогой сумочкой, где размещался крутейший телефон, нарядная косметика и бумаги.
Вытянув утиные губки, взмахнув ресницами-гусеницами и поправив кудлатые волосы ниже талии, буркнула ей напоследок:
- Дура толстая!

Дурой себя Ия никогда не считала. Она запоем читала книги. И это единственное (не считая стен и мебели), чего не унесли из их с тётей Галей квартиры. А вот толстой… Просто упитанная дама 43 лет, пушистые кудрявые волосы цыплячьего оттенка, большие сливовые глаза, вздёрнутый носик и ямочки на щеках.
Ия хотела вслед крикнуть тоже что-то обидное, но потом передумала.
В ней произошёл какой-то надлом. Это раньше она спуску никому не давала. Но теперь больше хотелось делать и говорить что-то доброе. Негатива и зла и без неё хватало, устала уже читать в соцсетях.

Вечерами у Ии был свой ритуал. Она наливала в любимую чашку крепко заваренный чай с мятой, ставила вазочку с тонко порезанным апельсиновым кексом и доставала сахар кубиками. С абажура лился мягкий свет. На стене висела репродукция Кустодиева. Купчиха тоже пила чай и словно улыбалась ей, Ие из далёкого прошлого. К ней ластился кот, сочными дольками лежал на столе арбуз. Добрый молодец держал коня. Самовар, соседи. Ия обожала Купчиху, от неё веяло счастьем и покоем. И модель для картины известного художника звали, как её тётю, Галей.
- Знаешь, малышка, Борис Михайлович, когда писал её, сильно болел. Операции, следовавшие одна за другой, давали лишь временное облегчение. Дошло до того, что пришлось выбирать между сохранением подвижностью ног и рук. И жена его просила: «Руки оставьте, как художнику без рук! Он жить не сможет!». Жили они трудно очень, голодали даже. И при этом такие яркие, жизнерадостные полотна, красота и достаток на столе легендарной Купчихи! Кустодиев до последних дней сохранял и мужество, и любовь к жизни, и чувство юмора. Вот так надо жить! – восхищалась тётя Галя.

Теперь Ия смотрела на Купчиху и радовалась, что хоть она у неё ещё осталась. И вдруг разбитая чашка…
Не всё можно купить. Старая чайная пара, где ж ещё найти такую? Другую взять, новую и современную? Но это не то! Хочется тёплого, родного, своего. Кто сказал, что предметы неодушевлённые? Если они согревают, если их держал в руках тот, кого любили больше жизни…

В совершенно расстроенных чувствах Ия отправилась прогуляться. Город сиял волшебными огоньками, люди, смеющиеся, розовощёкие мчались мимо с полными пакетами. Один день до Нового года. Всеобщий праздник радости.
Наверное, будь Ия менее расстроена, она пошла бы другой дорогой. Но сейчас, не замечая ничего вокруг, вдруг свернула в сторону старой части города. Там располагались деревянные двухэтажные дома и общежития. Меньше света и гирлянд. Район был криминальным, одни там пили горькую, вели маргинальный образ жизни, а другие старались быстрее выбраться в более благополучное место.

Из своих мыслей Ия вынырнула, оказавшись перед окнами общежития.
Некоторые зияли пустыми глазницами, без стёкол. Где темно, где тряпки вместо занавесок висели. Лишь одно светилось. И оттуда, словно в старой сказке, выглядывала бабушка. Ия вначале её за ребёнка приняла. На голове пурпурная шапочка смешной формы. На плечах – шаль. Старушка смотрела с улыбкой во двор. Там под фонарём ёлочка росла. Кто-то обернул её обрывками мишуры, повесив несколько игрушек. Ёлочка была лысенькая и кособокая. Но с каким детским восторгом взирала на неё эта бабушка!

Ия стояла в темноте. И любовалась настоящими и неподдельными эмоциями на лице незнакомки. Когда глаза сияют и улыбка, словно букет пионов в сильный мороз, пахнет счастьем.
- Петровна совсем того. С сыном мучилась столько лет, лежачий был. Теперь одна осталась. Всё как дурочка, не от мира сего. Вон, глянь, на ёлку непонятно какую смотрит и смеётся. Чему? Денег нет, всё ж плохо везде, жизтонька тяжёлая у всех. А она улыбается. Как можно радоваться таким глупостям идиотским? Я вот счастлива, только когда деньги есть. Пожрать там. Выпить. С кем-то познакомиться, чтоб не одна за столом. Вот это тема, да, - услышала Ия у себя за спиной.
Там стояла женщина в пятнистом полушубке, возраст которой, наверное, был как у Ии.
- Ну почему… Это же красиво. Лекарство для души. Я вообще в последнее время часто слышу слово «Дура». То меня так назовут, то вот вы теперь её. Не надо так. Нельзя людям плохое говорить, - откликнулась Ия.
- Да иди ты, - послышалось в ответ.
Ей бы и уйти. Место чужое, нехорошее. Но среди мрака – лучезарное личико в окне.

Ия зашла в незнакомый общий коридор. Какая комната у той старушки? Пятая, седьмая? Постучалась наугад.
Дверь распахнулась.
- Заходи, дочка. Замёрзла небось? Сейчас чайничек поставлю. Вареньице будешь? У меня тыквенное есть, с апельсинками. Вкусное, Алёшенька мой любил его. Ты садись, курточку-то снимай, - стала суетиться вокруг неё та бабушка из окна.
- Может, она меня с кем перепутала? – пронеслась мысль.
- Я… это. Просто вот зашла, - начала Ия.
Глупо это звучало. Она, по сути, припёрлась к совершенно незнакомому человеку. Зачем? Даже самой себе не могла объяснить. По зову души?
Но старушка искренне обрадовалась. Словно ждала всегда.
Ия пила чай и удивлялась нереальности происходящего.
- Меня Галина Ивановна зовут. Можно тётя Галя, - улыбнулась бабушка.
Она была маленькая, крепенькая, жизнерадостная. Словно грибочек-боровичок. Разговорились.

Сын Галины Ивановны в том году умер. Инвалид, не вставал. Измучился её Алешенька и бабушка, вытирая слёзы платочком, сказала:
- Некоторые на меня ругаются, что радуюсь не к месту иногда. Я же плохо живу-то. Пенсия не большая. Вот тут очутилась. У нас раньше с Алёшенькой свой дом был. Обманули нас, люди какие-то пришли. Обещали, что Алёшу вылечат, я дом продам, переедем в квартирку поменьше. Его на операцию положат, станет ходить сыночек-то мой. Я подписала всё. Вот тут и очутились. Мошенниками называют их, так выходит. Наверное, им наши денежки-то нужней оказались, дочка. Алешенька-то переживал тоже очень. Сердечко не выдержало. Я одному рада: с Боженькой он сейчас. Не больно ему, мальчику моему золотому. Здоровый там бегает. Бог милостив. А я уж тут как-нибудь. Ты там собаку большую не видела? У меня вон мяска немного осталось, надо вынести бы. Я-то суп и так похлебаю, а животине мяса надо. Соседи завели, да не кормят толком, - хлопотала Галина Ивановна.
Ия молчала. Вот столик. На нём – кошелек лежит. Сколько там, неизвестно. И эта самая бабуся опять пускает в дом незнакомку, угощает, доверяет, хотя её недавно так жестоко обманули. Кто-то скажет, что нельзя так, кто-то назовёт презрительно лохами.

Но Ия имела своё представление: есть такие бесхитростные, добрые и нежно-наивные люди, немного не от мира сего. Да, их можно обидеть и обмануть. Но отношения они своего не изменят. Так и будут доверять и любить. Нести свет, такой была её тётка Галя. И эта, Галина Ивановна – из той же оперы.
- Я что пришла-то… Мимо, в общем, иду… ну и тут вы, – вздохнула Ия.
- Милая деточка, я  одна осталась на земле-то. Думала, может соседка зашла новая. Соскучилась уже по общению-то. Много у нас с Алёшенькой бед и проблем было, но вдвоём всяко легче, живая душа рядом! Ты чего грустная, девонька? Праздник же скоро! Вон ты какая молодая да красивая! Улыбайся почаще! Хочешь, я тебе вареньица с собой дам своего? – бабушка подошла к холодильнику.
Ия себя богачом почувствовала. У неё хоть три сосиски были и парочка яиц до зарплаты.
А Галина Ивановна с улыбкой отдавала ей последнюю баночку.
- Бери, дочка. Я по Алешеньке помин заказывала недавно, всех, кого знала, в кафе позвала, угостила. Да лекарства купила, вот денежки и разошлись. За комнату отдала. Крупы осталось ещё да картошечки. Суп вон сварила. Похлебаю. Завтра в Новый год можно вареники налепить, немного. Жалко, одна только буду. А так ничего, всё хорошо, - робко улыбнулась Галина Ивановна.

Домой, сквозь сугробы, Ия шествовала бодро и с весьма решительным выражением лица. Ей хотелось что-то изменить в этом мире.
Хотя бы жизнь одного человека.
- Мы приходим сюда, чтобы помогать и любить, доброе стяжал - блага участь твоя; злое - зла, - напутствовала её когда-то тётка.
Дома Ия плюхнулась возле компьютера. На ум пришла одна мысль. Она загадала, что если найдёт снова такую же чашку и её чайная пара станет прежней, то всё тогда волшебным образом станет хорошо. Тонкая ниточка безумной мысли. Но она держала Ию на плаву.

Дала объявление в местной группе. Сфотографировал разбитую чашку и своё целое блюдце.
«Дело жизни и смерти. Нужна такая же целая чашка. Прошу, помогите!», - написала она.
Через полчаса подошла к монитору и не поверила своим глазам: пришёл ответ.
- У меня есть такая же чашка. Целая. А вот блюдце как раз разбилось, давно. Чашку храню в память о маме. Но если у вас вопрос жизни и смерти, то отдам. Позвоните мне, - прочитала Ия.
И позвонила.
Приятный мужской голос назвал адрес.

Утром, 31 декабря Ия отправилась туда. Позвонила. Дверь распахнулась.
- Ия Суслик! – выпалила она тут же.
На пороге стоял высокий небритый мужчина. Возле него, цепляясь за ногу – маленькая темноволосая девочка.
- А я зайка! – рассмеялась малышка.
- В смысле, суслик? – вскинул бровь хозяин жилья.
- Ну да. Суслик. Это фамилия моя такая. А зовут Ия. Вчера мы с вами переписывались, помните? За чашкой я пришла, - откликнулась Ия.
- Ах да, заходите, пожалуйста. Неожиданно просто прозвучало. Я Артём, - улыбнулся он.
- Папа, тётя суслик? Где её костюм? Сейчас я вам покажу свой заячий хвост и ушки! – девочка убежала вглубь комнаты.

А знакомиться с Ией вышел новый жилец – пушистый коротконогий бело-чёрный щеночек, похожий на панду.
Ия вначале на него смотрела. Потом, плюхнувшись прямо на пол, начала целовать и гладить.
- Извините! Я просто так давно мечтала о собаке! Мы с тётей вначале держали, Тяпу. Потом Тяпы не стало. И тёти тоже. Сама не решаюсь снова взять. С ними же гулять надо, а я работаю порой допоздна, - произнесла Ия.
- Это Панда! Или Пандович. Мы с папой его месяц назад в мусорке нашли. Представляете, прямо в мешке. Папа отогревал его долго. И молочком поил. Мы сразу себе взяли. Папа тоже работает, но сам на себя. Я же тоже могу гулять, большая уже, мне пять лет. Поэтому Пандович с нами и живёт теперь. Тётя, вы пойдемте на кухню. Папа с утра блины делал мне. Чаю можно всем вместе попить, - вышла из комнаты девчушка.
На ней были заячьи уши. В руках – пушистый хвостик. Глаза большие, синие, но немного печальные.
- Тётя может спешит, Ариша. Да, ваша чашка, - мужчина вынес Ие то, за чем она пришла.

Пазл сложился. Теперь у неё снова есть чайная пара. Как будто и не было ничего разбитого.
- Вы знаете, я не особо спешу-то. То есть, навязываться не хочется. Но блинчик бы хоть один съела. Сама не умею их печь, вечно горят. Тётя - вот пекла. Но… теперь никто, - шмыгнула носом Ия.
Потом они пили чай на просторной и уютной кухне. И она дивилась тому, что второй раз за эти два дня пьёт чай у хороших людей. Вначале та бабушка, Галина Ивановна. Теперь вот Артём и его дочка Ариша. Интересно, где их мама?
- Вчера из командировки вернулся. Сегодня надо столько успеть всего сделать. Мы за городом Новый год встречаем, на даче. Ёлка у нас там растёт во дворе, живая. Знаете, я с недавних пор полюбил тишину. Алина и я всегда встречали Новый год за городом, жена так хотела. Меня наоборот, тянуло на тусовки, в город, в кафе. Теперь её нет. Всё бы отдал, чтобы снова все вместе. В тишине, как в сказке. Вот, - вздохнул Артём.
- Давайте я вам рисунок свой покажу! – доев блинчик, Арина снова умчалась, за ней поковылял Пандович.
- Ей не хватает мамы. Да, так и живём. Трудно. Вы вчера как написали о жизни и смерти, у меня прям внутри всё перевернулось. Мало ли что, - Артём посмотрел на Ию.
- Ой, стыдно мне так за эти слова. Если честно, не надеялась вообще, что кто-то ответит. Сама не пойму, зачем так написала. Внимание хотела привлечь или просто, наболело. Думаю, чашка разбилась, всё наперекосяк. Сама тоже без тёти, как в тумане живу. У вас дочка есть, вы счастливый человек! А я детей иметь не могу, по здоровью не сложилось. Из-за этого меня первый муж бросил. Женятся-то сейчас на молодых да красивых. Надо мной знакомые подшучивают иной раз так зло, что часики тикают, одна останусь, а я им отвечаю: «Ну вы все такие счастливые да успешные, семейные, с детьми. Кто-то же должен мучиться и страдать. Так почему бы и не я? – поделилась Ия.
- Ну, лезть в личную жизнь это жестоко. А знаете, что? Поехали с нами, за город. Новый год встречать! Слушайте, я от души приглашаю, не подумайте ничего такого! – рассмеялся вдруг Артём.
- Да я и не думаю, - смутилась Ия.
Пронеся про себя: «Кому я нужна-то, перезрелая невеста»…

Стала приглашать её и прибежавшая Ариша. Щенок Панда вился возле руки.
- Будет ёлка! На улице, живая, красивая! Светится вся, хороводы поводим, - радовалась девочка.
- Артём, не сочтите за наглость. Вы и меня-то совсем не знаете. Но есть одна бабушка… Её Галина Ивановна зовут. Она с сыном жила, он болел тяжело, Алёша звали. Их обманули, представляете? И теперь вот без дома, без сына. В общежитии, на окраине города. Смотрит так на облезлую ёлочку во дворе. Я… К себе её хотела позвать. Нельзя так, когда вокруг все веселятся, а кто-то один, голодный, за столом. И трогательно радуется тому, что имеет, - начала сбивчиво объяснять Ия.
Папа и дочка слушали. Даже пандообразный щеночек перестал егозить и замер.
- Сейчас он меня выпроводит и будет прав. Это только в кино счастливый финал, - Ия повернулась, чтобы уйти.
- Вы куда? Нас-то подождите! Ариша, одевайся! Так, я сейчас позвоню, чтобы нам заказ быстрее собрали. В пару магазинов ещё заедем. Не тряси его, Ариша. Он поел, сейчас ещё ехать. Ия, вы возьмите собачку. Идите с Аришей к машине, я сейчас. Мы обязательно заедем за вашей, то есть не вашей, но той бабушкой. Вы правы, нельзя никогда и никого оставлять несчастными в новогоднюю ночь. Все вместе будем! Каждый со своей раной, но глядишь, друга за друга подержимся и выплывем! Ой, мне ещё побриться надо! – Артём сунул Ие щенка и убежал вглубь квартиры.

Потом они ехали по дороге, и она всё не верила в реальность происходящего. Вот и то самое общежитие.
И Галина Ивановна, словно старенький милый гномик в своей шапочке смотрит из окна.
- Я сейчас! За ней! Вы подождите! – Ия бросилась в подъезд.
Сердце стучало так, как будто готовилось выпрыгнуть от радости из груди.
- Галина Ивановна! Это я, вчерашняя Ия! Нас на дачу пригласили, чудо чудное! Там Артём, он очень хороший. У него есть дочка Ариша и собака по имени Панда, - Ия смеялась и плакала одновременно.
Бабушка всплеснула руками. Нечасто встретишь такой взгляд, словно свет льётся из глаз, но она смотрела именно так.
- Господи, спасибо тебе! Дочка! Платьишко-то у меня  вот это самое нарядное, с цветочками, я его ещё в молодости пошила, сносу нет! Вареников налепила немножко, с собой возьму, угощу. И вон там у меня клубочки ещё лежат, сложи в пакет-то. Я повяжу и дорогой, и там. Ты говоришь, там ребёночек. Шапочку свяжу, или носочки. А может, куклу какую. Они правда меня с собой тоже возьмут? Чужую старуху? Ой, прям не верится, я ж думала, никому уже на этом свете не нужна! – не верила до конца Галина Ивановна.
- Человек не должен быть один. Никто и никогда. Важно знать, что где-то на земле есть чья-то тёплая ладошка, которая однажды возьмёт твою руку, - прижала бабушку к себе Ия.

И была поездка в машине, где толстенький щенок Панда ползал от Ии к бабушке Гале. И была девочка Ариша, которая рассказывала им, как они с папой ходят кормить белок. И был сильный и надёжный мужчина по имени Артём.
Впрочем, почему слово «были»? Будет! После этого Нового года они останутся навсегда, все вместе!

А пока в багажнике, в дамской сумочке, сшитой из ткани с помидорками, переговаривались только познакомившиеся чашка и блюдце.
- Моя-то разбилась. Эх, жаль. Сколько лет рядом были. Скучать по ней буду и вспоминать, - сетовало блюдце.
- Но мы с тобой бы не встретились, если б твоя чашка не разбилась! Ия Суслик бы не пошла той дорогой и не познакомилась бы с Галиной Ивановной. Не дала бы объявление и никогда не встретила бы Артёма с его Аришей. Ты скучай, но по-доброму. И спасибо скажи своей чашке. Она пожертвовала собой, но дала другим надежду на счастье! И вообще, готовься, скоро чаёвничать будем. Мы с тобой теперь тоже пара! С наступающим! – подпрыгнула ново-старая чашка.

Вокруг кружился хоровод мерцающих снежинок. И добрые волшебники писали белую книгу людских судеб…

[Linel]

                                             

                                       Перлы из разговоров с детьми

 

Сын уснул на диване, папа решил переложить его в кроватку.
Взял осторожно на руки, а сынуля сквозь сон:
— Положи, где взял.

Ульяне 3 года. Сидит с игрушечным фонендоскопом в руках:
— Я ловлю рыбу!
— Уля, это же для доктора!
— Ладно, я доктор. Что вас беспокоит?
— Да, вот, горло болит. Вы можете помочь?
— Не могу.
— Почему!?
— Я рыбу ловлю…

Сыну было 6 лет. Внимательно смотрит на маникюр воспитательницы.
— Ольга Александровна, у Вас такие ногти длинные…
— Да. Нравится?
— Нравится. Наверное, по деревьям лазить хорошо.

Дочери 5 лет. Приходит из сада расстроенная. Первое занятие по чтению. У ребёнка не получается.
— Дура, я дура! — почти рыдает моё чадо, стоя перед зеркалом.
Потом вдруг затихает, задумывается… и уже совершенно спокойно говорит:
— Но красивая…

Сын, поглаживая кошку по мордочке, играя, приговаривает: «Мусенька, ты знаешь, в человеческом мире женщины с усами не очень-то и ценятся!»

Сева, 3 года.
Проверяем слух у врача в поликлинике. Врач шёпотом:
— Конфета.
Сева, тоже шепотом:
— Мне нельзя — аллергия…

Пятилетняя дочка — маме, примерявшей новую шубу:
— Мамочка! Какая ты в этой шубке красивая!
— Правда?… — обрадовалась мама.
— Правда. Ты в ней на овчарку похожа!

Моей сестренке было 4 годика. Она долго слушает, как спорят мама и папа, а потом говорит: «Папа, делай как хочешь, но только как мама сказала».

Ребёнку года 3, едут они в автобусе. Стоящий рядом дедушка начинает с дитём беседу:
— И куда же это мы едем с мамой?
— К дедуське.
— И что же вы там с дедушкой будете делать?
— Водочку квасить!

Немая сцена… Громкий смех мамы. Пришлось всем вокруг стоящим объяснять, что они едут всего-навсего КРАСИТЬ ЛОДОЧКУ к дедушке.

 

У Вовки в садике есть боевая подруга — Маша. Дружат с ясельной группы.
Сегодня утром бужу сына. Не реагирует. Стягиваю одеяло и тихонько щекочу пятку.
Вовка сквозь сон с улыбкой:
— Ну, Мааашааа!…

Костя (3 года 10 месяцев) играет в комнате, на заднем плане работает телевизор. Главный герой фильма признаётся в любви героине. Говорит, что, глядя на неё, он испытывает странное чувство в животе…
Костя, не оборачиваясь, комментирует:
– Да у тебя глисты, дружок!

Спрашиваю сына (3 года 10 месяцев): «Сашенька, а сколько ты хочешь деток, когда вырастешь?»

«Сколько жена вылупит, столько и будет…»

Аня, 4 года, увидев только что родившихся котят:
— Ой, какие хорошенькие, так на мышек похожи, только по лицу и определишь, что это люди!

В детском саду занятия по рисованию. Воспитательница подходит к девочке, которая с упоением что-то малюет:
— Что это ты рисуешь?
— Бога.
— Но, ведь, никто не знает, как он выглядит!
— Сейчас узнают!

Сын (3 года 9 месяцев) рассматривает конфеты из подарка:
— Конфеты со вкусом змеи, со вкусом медведя, со вкусом красной шапочки…

Четырёхмесячный младший безуспешно пытается ползти по кровати. Рядом плюхается на живот трёхлетний старший:
— Смотри, червяк, как ползают настоящие удавы!

 

Ездили в деревню к родственникам. Там у кошки маленькие котята. Моя Алёнка (4 года), естественно, решила взять над ними шефство, нянчила их, таскала везде с собой.
Вечером забегает в дом и обеспокоено кричит с порога:
— Папочка, там один котёнок всё личико в молочко себе испачкал! Он теперь грязный будет ходить?
Муж, лениво:
— Да нет, его мама вылижет.
Алёнка поворачивается ко мне:
— Мам, вылижешь?!

 

Ролевые игры. Маше где-то около двух лет. Мама у нас — коза, Машенька, естественно, — козлёнок. Ничего не подозревающий папа входит в комнату и слышит командный голос дочери:
— Козёл! Налей соку!
Видели бы вы его глаза…

[SiReNa]

- Светлана, здравствуйте! Извините, пожалуйста, я ваша соседка снизу.

- Я музыку сейчас потише сделаю, - ответила девушка в легком халатике. В руках она держала бокал с вином.

- Да ну что вы, не стоит. Позвонили с работы мужа, попросили срочно приехать.

- Что-то с здоровьем?

- Не сказали. Сказали срочно. К маме ехать долго. Не могли бы вы за сыном моим приглядеть? Ему семь с половиной, по идее он может и один, но я буду сильно переживать. А тут и так на нервах...

- Конечно, сейчас переоденусь и спущусь.

- Он так-то спокойный, или в планшете сидит, или вопросы задаёт.

 

***

 

Девушка в белой майке и джинсах сидела за столом, пила чай и с кем-то говорила по телефону:

 

- Эта Смирнова из бухгалтерии тупая овца. Видно же, как она с Петром Сергеевичем заигрывает.

 

В кухню зашёл мальчик с планшетом в руках. Из планшета доносились звуки спора - Джейми и Адам из MythBusters никак не могли договориться. На майке у мальчика была надпись «Будущее - за роботами!».

 

- Ой, извини, перезвоню. Я тут в благотворительности участвую. - договорила по телефону девушка.- Привет, я тётя Света. Будешь чай?

- Нет. Спасибо. Я - Кирилл. Мама говорила. А вы - красивая... Хотя мама говорит, что все красивые - несчастные. А папа говорит маме, что по её логике, либо она - уродина, либо брак - неудачный.

- Весёлые у тебя родители. За красивую, конечно, спасибо. А про несчастную...

- А где ваш муж?

- Ой, скажем так... в магазин ушёл. Года три назад.

- Ааа, понял! Он вас бросил!

- Слушай, а у вас в доме есть что-нибудь покрепче чая? Мне от таких диалогов не по себе…

- Вино, вроде, в холодильнике.

- Спасибо, но я лучше чай. В гостях же.

- Тетя Света, вам нужен новый муж.

- Кирилл, я подожду, пока ты вырастешь. Да, где их найти...

- А кого вы ищете? Я смотрел программу одну - надо четко представить желаемое.

- Скинь ссылку программы. Короче, такого, чтобы богатый, красивый, добрый. Чтобы меня любил, обеспечивал меня всем...

- А вы ему такая зачем?

- В смысле, зачем? Я его любить буду, по СПА ходить.

- Ну, вот какая этому дяде польза от вас? Если он умный, то он хочет видеть рядом с собой помощника. А зачем ему таракан в квартире...

- Где ты говоришь у вас вино? - девушка открыла холодильник, нашла бутылку вина, вылила чай в раковину и налила в кружку вина.

- Ещё я смотрел программу про жён олигархов. Там говорилось, что они все - алкоголички. Живут такие в особняках и спиваются.

- Это, милый Кирюша, называется - одиночество. Выпьешь со мной? Шучу!

- А знаете я на ком женюсь?

- Я же сказала - на мне!

- По натуре.

- На ком?

- На Аньке. Мы с ней на робототехнику вместе ходим. Она умная. Умнее меня. Один раз на соревновании у нас два модуля, которые по блютусу соединяются, перестали видеть друг друга. Мы с ней в одной команде. У меня паника. Робот наш не пашет. А она успокоила меня, и давай подключать заново. Десять устройств всего видно, телефоны, компы, а нашего модуля нет. Так она берёт их и на улицу. Я за ней. Забежали в лесок рядом. Там сигналов нет никаких. И сразу модули нашли друг друга. Пришли и выиграли соревнование. Она - моя команда! Я в ней уверен! Ее есть за что любить!

 

Девушка залпом выпила содержимое кружки. Налила ещё.

 

- Ну, Анька, коза, подрезала у меня такого жениха. То есть, ты хочешь сказать, что мне надо на работе искать мужа?

- Сильных - сами находят! Зачем искать, вы же не помидоры ищете по магазину.

- Слышь, психолог, не понимаю!

- Станьте сами богатой, красивой и доброй! Так понято?

- А на хрен мне тогда кто-то нужен будет? Я бы путешествовала, английский учила, на танцы пошла, на курсы кулинарные. Тако научилась бы готовить!

- А что вам сейчас мешает?

- Мужа нет, который бы за всё платил.

- Тогда вы точно получается - таракан. Паразит.

- Эй, хорош обзываться. Я хочу обычного женского счастья.

- Меньше фильмов смотреть надо! Всю жизнь будете искать несуществующего дурака, вместо того, чтобы жить!

- Заткнись! Много ты понимаешь! Иди в свою комнату! Умник! Спать пора!

 

Мальчик ушёл. У девушки текли слёзы. Она допила вино. Зазвонил её телефон. Она сбросила. Входная дверь открылась. Зашла пара. Оба были слегка «под шофе», глаза светились от радости.

 

- Светочка, спасибо вам большое, что посидели, - пропела соседка.

- Не проблема. Я тут вино ваше...

- Ничего, ничего.

- Вижу, с мужем всё хорошо?

- Ой, да это он коллег подговорил. Дебилы. У нас годовщина первого поцелуя сегодня. Я приехала в его офис. Он на полу лежит и записка на груди - «Я - спящий красавец. Поцелуй!» Потом вина купили и в кино пошли, как в институте.

- Вы сговорились, что ли?! Мне пора!

- Как Кирилл себя вёл? - уже в дверях спросила его мама.

- Плохо. Очень плохо. Можно я почаще буду с ним сидеть? Воспитывать.

 

© Александр Бессонов

[Linel]

                                                               Оса Лоханина
                                                                Татьяна Пахоменко
 

 

Полог качнулся и оттуда показалось лицо. Кляксы конопушек, взъерошенные пшеничные волосы и разноцветные глаза: один серый, второй синий.
Они взирали на мир с удивительной любовью и надеждой. Некрасивое лицо с точки зрения общепринятых канонов. Резкие черты, большой нос. Но свет, льющийся из глаз, делал его прекрасным.

Ни гибель близких, ни жизненные неудачи не убили этот свет, не ожесточили самого Алексея Лоханина.
- Ну, чего ты такой малахольный, Лешенька! Всех любишь, всех жалеешь. Никому не можешь отпор дать, слова резкого сказать. Затопчут тебя по жизни, чудышко ты мое, - вздыхала мама.
- Хороший ребятенок, добрый, светлый. Пусть таким и остается, минуя годы. Больно много тех, кто по головам других шагают, не оглядываясь! Бегут куда-то, карманы себе набивают. Забывают, что в гробу карманов нет! В чем пришел сюда, на землю, в том и уйдешь. Надо другим помогать, добрые дела делать. За этим мы здесь, на земле-то. Эх, век потребления. Люди работают, чтобы что-то купить. Детей почти не видят.  Мы без излишек росли, всегда на улице были! С собачатами, козлятами, на речку бегали, плели венки, на сенокос родным хлеб носили, ягоды собирали. Весело было, интересно. Мир живой словно обнимал! А сейчас бездушные игры, бездушные люди. Я-то пожил свое, Лешеньку жаль! – говорил дед Калина.

Он брал маленького Лешу и вместе они уезжали за город. Бродили по лесу. Отдыхали у речки.
- Гляди вон, муравьишка ползет. Деловой какой. А вон стрекоза-большие глаза. Пчелки летают, кормилицы. Без них цветочкам никак. И медок дают. Ты гляди, внучок, их никогда не обижай. Мир природы с нашим в дружбе должен жить. В гармонии. Нарушим ее – плохо будет. Всякое живое существо полезно. Эти все безвредные, крохотные, беззащитные, но каждый свою миссию несет! – учил внука дед Калина.

Завороженно смотрел малыш Леша на жучков, паучков, косиножек. Особенно его завораживали осы. С упругим тельцем, быстрые.
Мама ему однажды историю прочитала. Про мальчика, который разрубил осу, когда она ела с блюдечка вишневое варенье. И оса продолжала лакомиться, не видя того, что из разорванного брюшка стекают сладкие капли, а потом не смогла взлететь… Леша плакал от услышанного. Ему было невыносимо жаль бедную осу, и он все спрашивал маму, зачем же мальчик так сделал?
- Не знаю, сынок. Может, любопытно стало. Или еще что, - пожимала плечами мама.
- Любопытно делать больно? Всему живому больно! Деда говорит! – всхлипывал Леша.

Во дворе он частенько получал от других ребят. Когда вступался за паучков и жужелиц, которых со смехом могли раздавить другие.
- Дурак ты, Лоханин. Это же пыль под ногами! Маленькие недоразумения! – хохотали ребята.
- Они живые! Могут чувствовать, у них тоже есть дети, дом, сердце! – сжимая в руках отбитого паучка, отвечал Леша.
- Сердце? У паука? Ты точно дурак, Лоханин! Какая фамилия, такой и ты! – задирал его громче других Колька Салов.
Дома дед и мама утешали мальчика, как могли. Дед предлагал выйти и поговорить.
- Не надо, деда. Ты старенький, я сам разберусь. Ничего, мне не больно. Все равно не дам им давить их и обижать! – Леша прижимался к любимой клетчатой рубашке деда, пахнущей свежим ветром, машинным маслом и счастьем.

А потом они вместе шли ремонтировать старенькую копейку, которую дед любовно называл «пузатик».
Так и текли дни в их небольшой семье. Абажур, золотистый свет, наперсток на маминой руке, стрекочущая, словно стайка птиц, швейная машинка. Чтение вслух. Каша с яблоками.
- Чаевничать пойдем, Лешенька! – звал дед и одобрительно крякал, заваривая чай.
Ароматный, россыпью. Туда клал мяту, мелиссу. Стояла вазочка с молоком. Мама доставала настоящее, как она говорила, прямо от коровки. И можно было мазать на еще теплые после противня печеньки сливочное масло или сгущенку. И говорить, обо всем. Слушать рассказы деда. И так уютно мелькало вязанье в маминых руках.
Этот сон, где все вместе и счастливы, потом часто снился Лоханину. Проснется, а подушка мокрая от слез. И будто витает в воздухе аромат маминых духов, несущий яблоневый цвет. И лежит на стульчике рядом та самая дедова клетчатая рубашка.

Мама и дед ехали на «пузатике». Возвращались с дачи. На нее копили долго, радовались долгожданному приобретению. А навстречу – компания молодых людей с вечеринки. Лоханину потом сказали, что водитель из машины ползком вылез, стоять не мог. Они все уцелели. А его самые родные и любимые люди – нет.

Для Лоханина 15 августа стал днем, когда потерялась его сказка. Один знакомый встретил как-то на улице. Спросил:
- Как ты живешь-то один, Лешик? Вы ж такие дружные были.
- Почему один? Вдвоем мы, - хрипло ответил Лоханин.
- Вдвоем? –переспросил тот, решив, что Лоханин умом тронулся.
- Вдвоем. Я и горе, - и Леша понуро побрел по улице.

Вечерами он часто гулял, разглядывая окна. Вот семья села ужинать на первом этаже. А там – бабушка и дедушка, герани на окнах, кашеварят у плиты. Молодой мужчина звонит кому-то по телефону. Девушка мечтательно смотрит в окно, поправляя прическу. Возможно, пойдет на свидание. Калейдоскоп чужих судеб. Наверное, они счастливы. Потому что живы те, кого любят.
Сгорбившись, словно старичок, возвращался Лоханин в пустую квартиру.

Удивительно, но свет из его глаз не пропал. Хотя улыбаться он стал меньше, конечно.
Дачу предлагали продать. Зачем она ему, одному-то? Но Лоханин мотал головой.
Это был его маленький мир. Кусочек счастья и рая на земле.
Круглые половички. Деревянный пол, по которому бегают солнечные зайчики. Одеяло, сшитое из разноцветных кусочков. Тот самый полог над кроватью, что мастерила мама. Буфет. Круглый стол с кружевной скатертью. Летом он всегда ставил в центр вазочку.

Ходил по своей земле босиком. И как тогда, в детстве, с нежностью смотрел на все вокруг. Не один он тут! Вот ящерка детишек народила! Маленькие, любопытные. В выкопанном колодце жабья семья поселилась, дощечки им поставил, чтоб плавали на них. Возле солнышек-подсолнухов пчелы суетятся. Вверху дома птичка поселилась. Пусть говорить не умеют. Но они свои, хорошие.
Только это и спасало.

Лоханин сажал на даче своей все: картошку, капусту, морковку, свеклу, кабачки. Ягоды росли: слива, вишня, смородина, ирга. Себе немного оставлял. Остальное раздавал. Многодетной семье, матери-одиночке с двумя детьми, старику-инвалиду, одинокой пенсионерке. Все они жили с ним в одном доме. Пробовали деньги совать. Не брал.
- Дай Бог тебе здоровья, Лешенька, - слышалось в ответ.
- Вот Лоханин и есть. Надо же самому корячиться там, на сотках своих. Растить, поливать. И раздавать просто так. Дурачок какой! Да он и в детстве такой был, - презрительно хмыкал за спиной Колька Салов.
Он вырос, большим человеком стал. Приезжал на обед с шофером.

А Лоханин просто жил. Порой, подняв глаза к небу, шептал:
- Как вы там? Приснитесь хоть почаще. Тяжко без вас. Но я живу, ничего, стараюсь. Мама, ты бы одевалась теплее. Вечно простужалась, шарфик забывала накидывать. И дед пусть почаще отдыхает. А то, поди и там, все что-то мастерит, строгает да строит. Родненькие мои, я скучаю!

Облака принимали причудливую форму. Лоханин видел медвежат, сердечки, дорожку, пляшущих собачек, дельфинов. Он и по улице часто ходил, устремив взгляд ввысь. Натыкаясь на недоуменные взгляды прохожих. Те смотрели на землю, прямо перед собой или в телефоны.

Только раз Лоханин поймал еще один взгляд на облака. Кроха-девочка из коляски восторженно смотрела, как разливается в небе радуга, а рядом резвятся бегемотики из облаков. Это видели только она да Лоханин. Остальные спешили по своим делам.

Иногда Лоханин замечал, как людям больно. Они украдкой вытирали слезы или плакали, не стесняясь. Тогда он старался молча подойти. Погладить незнакомцев по плечу, угостить шоколадкой (всегда таскал в рюкзаке штук пять на всякий случай) или подарить фигурку улыбающегося ангелочка (тоже носил с собой). Тогда грусть на какое-то время уходила и человек пытался неловко улыбнуться в ответ.
- Мы живем, купаясь в счастье. Оно - в наших родных. И больше ни в чем. Потом они уходят на небеса. Мы - остаемся. Сломанные куклы. Тени прежних нас, - думал Лоханин.

Работал он сам на себя - ремонтировал разное. В этом был виртуоз. Телевизор, холодильник, стиральная машинка – находил неисправность, возвращал новую жизнь. Недостатков в клиентах не было.
- Вот такой мастер! Волшебник! – хвалили его люди.
На жизнь заработанного хватало.

О любви Лоханин старался не думать. Нет, ему хотелось, чтобы в доме кто-то появился. Но робкий, старомодный, Леша Лоханин мечтал, чтобы все было по-настоящему. Вот бы случай свыше свел его с кем-то. Самому искать и пытаться вгрызаться в руку судьбы, пытаясь ухватить что-то – не для него такое.

Больше всего ждал весны. Тогда начинался дачный сезон. И сад. И душа расцветала.
Лоханин привычно возился на грядках, когда к калитке подошла молодая женщина. Рядом с ней стоял мальчик лет пяти.
- Простите, у вас не найдется секатора? Быстро собиралась и забыла. Мы ваши новые соседи. Меня Валентина зовут, - улыбнулась незнакомка.
Выяснилось, что домик она у семейной пары напротив купила. Те на юг укатили. Лоханин ей негласно помогать стал. О себе Валентина не рассказывала. Но мальчик ее, Дениска, как-то шепнул Лоханину, что папа их там – и показал на небо.

Иллюзий Лоханин не строил – Валентина красивая. Он – страшненький. Помимо нее, общался еще с соседкой справа – тетей Зиной. Тетя Зина, с кругленьким личиком, миндалевидными глазами, вся в морщинах, ходила, опираясь на палку. Всегда в длинных черных платьях с воротничками.
После смерти дяди Пети дачу она тоже не продала. Посадила много цветов. И отдыхала тут душой.

В июле Лоханин нашел в бочке осу. Видимо, летела да упала. Решил, неживая. Бережно выловил. Подул на нее. Чуть помассировал крохотное тельце. Оса ожила. Лоханин ее бережно на травку положил.
Пошел потом в сарайчик – а там гнездо. Осы постарались. Сами с жужжанием рассекали воздух.
- Ну надо же! Ладно, вы меня только не жальте. Живите себе. Не жалко. Места всем хватит! – произнёс он.

Осы его не трогали. А одна, он мысленно считал, что та самая, которую спас, бывает, подлетала совсем близко. И порой приземлялась на шляпу.

Лоханин к осам привык. И раз уж они рядом дружно жили, стал им варенья в плошечке носить. Пусть полакомятся, а у него много, ему не жалко!

Вечерами Лоханин вытаскивал на улицу самовар. Вешал на него баранки. Разливал в чашечки варенье. И звал соседей. Со свежеиспеченным хлебом ковыляла к нему тетя Зина. По пути прихватывала Валентину с сынишкой. Та отнекивалась, мол, неудобно. Но тетю Зину было не остановить, если уж она чего хотела. Валентина обычно брала с собой кофейную колбасу из печенья и какао. Такую ее Дениска любил. И Лоханин с восторгом ждал этой колбаски. Вкус у нее был точь-в-точь, как у маминой.

Такими тихими вечерами, в малиновой дымке, когда все вокруг дышало умиротворением и покоем, Лоханин был счастлив. Словно распахивалась дверь из прошлого в будущее. И будто видел он и мамочку, и деда Калину в клетчатой рубашке. Дед одобрительно смотрел на Валентину, крякал, шутливо качая головой.
- Чего ж ты будто немой, внучок? Скажи ей! – звучал у Лоханина в ушах его голос.
Но… он молчал. Что сказать? Валентина белокурая и зеленоглазая, с длинными волосами, словно принцесса. Красавица. Зачем ей такой, как он?
С Дениской Лоханин много времени проводил. Показывал ему жучков. Рассказывал. И с восторгом мальчик бежал к нему, едва видел, как тот приезжает из города на дачу.

В ту субботу все было как раньше. Лоханин мечтал о вечере. Вышел из автобуса. И увидел троих молодых мужчин. Они орали возле остановки. Лоханин втянул голову в плечи. Хотел мимо прошмыгнуть, как все пассажиры, что вышли. Но тут услышал плач. Остановился.
- Надоела уже. Тварь слепошарая! Ходит и ходит.
- Жарко сегодня. Привязать где, может удар хватит солнечный.
- Ненавижу их. Давай в лес вывезем.
- Мужики, соображайте быстрей. Голова трещит после вчерашнего. Надо бы сообразить на троих.

Лоханин замер. Он уже увидел собаку – она была ничья. Понуро бродила от домика к домику. Добрые люди подкармливали. Поговаривали, что ее в том году дачники бросили. Кое-как пережила зиму. Потом кто-то побил. Глаз вышибли. А потом и на второй ослепла. Лоханин сам давал слепенькой собачуле еду. И даже приглашал войти. Но она боялась. Хоть и не видела. Уворачивалась от руки, которая хотела погладить. Брала кусочек и убегала. Куда, неизвестно.
- Эта дрянь мне все грядки вытоптала. Зашибу, - сказал один из троицы.
- Да ну, Миха. По твоим грядкам волкодав соседский пронесся, которого вечно отпускают, не иначе. Огромный, а эта не весит ничего, - хмыкнул второй.
- Все равно. Нечего тут шастать, вид портить! – послышался глухой удар и снова плач, так похожий на человеческий...

Не смог Лоханин мимо пройти. Да, трое их. Выше его на две головы и сильнее. Но собачку-то за что? Она же размером с кошку. Чего и где вытоптала? Ослепла из-за людей. А теперь еще и самосуд решили устроить беззащитному созданию.
Отодвинув одного из компании, Лоханин решительно протиснулся вперед. Собака лежала на земле. Тряслась. Он ее на руки сразу взял. Практически ничего не весит, малышня.
- Мужик, вот это сейчас что было? Положи, где взял! – рявкнул один.
- Мое это. Моя, то есть, - Лоханин вскинул подбородок.
- Не ври! Бездомная она. Мое-твое. Дай сюда! – потянулся тот, кого назвали «Миха».

Крошечное тельце тряслось на руках. Сильно бились сердца. Его и собачье. Лоханину казалось, что он слышит каждый звук. На помощь звать? Время дневное, люди на работах. И он побежал. Куда? В сторону своей дачи.

Сзади доносились крики. Только бы успеть в дом забежать! Задвижку запереть. А там… Он что-нибудь придумает!
Лоханин распахнул калитку, запыхавшись. Они влетали следом. Все трое.
- Не успел, - пронеслась мысль.

Собака на руках не подавала признаков жизни. Он еще крепче прижал ее к себе.
- Зря ты, мужик, это сделал. Шел бы мимо, целее бы был.
- Что ж ты тут, один копошишься? Как баба, на грядках?
- Пса давай, не мешайся больше под ногами. Хотя… может, они тебе уже и не понадобятся.

Лоханин уловил боковым зрением какое-то движение на той стороне забора. Тетя Зина, наверное.
- Мужики, вы зачем… Не надо! Живое же существо. Ей от жизни досталось. Идите вы себе, куда собирались, - сглотнув, выпалил он.
- Слышишь, Миха, он нас еще учить будет. И посылать! Ладно, сам себе подписал!
Лоханина толкнули. Он зажмурился и упал возле своих цветов. Понимая, что последует дальше.

Ответом была вдруг воцарившаяся тишина, а затем истошные вопли. Лоханин открыл вначале один глаз, потом второй. А потом замер, открыв рот. Нет, так не бывает! Обидчики метались по его саду, издавая воющие звуки, падая и поднимаясь, пытаясь убежать. За ними летал рой ос! Этот самый рой то становился большой черной точкой, то разлетался на три части, стремясь окружить нежданных гостей.

Что-то пощекотало Лоханина в районе уха. И оса (как ему хотелось, чтобы это была та самая!), сделав круг вокруг него, улетела к своим собратьям.
Кое-как удалось добраться до калитки и выскочить на улицу всем троим. Они неслись вперед, оглашая местность дикими криками.
- Назад, осы! Оставьте их, пусть идут с Богом! – выпалил вслед осиному рою Лоханин.
- И больше, чтобы сюда не возвращались, ироды! Иначе снова они на вас налетят! Слышали! – раздался голос тети Зины.

Лоханин посмотрел в сторону. У калитки стояла она с неизменной палкой в одной руке, которой воинственно махала. Рядом – Валентина с лопатой и Дениска с игрушечной саблей.
- Дядя Леша! Вы как? А мы вас спасать пришли! – подбежал к нему мальчик.
Лоханин плакал и смеялся одновременно. Так не бывает! Защитники, эх! Рой ос, ребенок с игрушечной саблей, тетка Зина, еле стоящая на ногах с палкой и Валентина с лопатой.
- Осы-то, осы, где, Леша? Никогда такого дива не видела! Были и вдруг исчезли, словно растворились в воздухе! – удивленно качала головой тетя Зина.
Валентина молча смотрела на Лоханина. И вдруг бросилась ему на шею, плача. Зашевелилась на руках слепая собачонка.
- Я щи сварила. Мяса кусок там, сейчас, погодьте, принесу! – заохала тетя Зина.
Дениска, улыбаясь, гладил собаку.

Лоханин покраснел и попробовал отстраниться от Валентины. Шепча, что он несуразный, страшный. Это она красавица! Но Валентина все обнимала его, твердя про то, какие глупости он говорит и как она за него испугалась.
Потом они привычно пили чай. Спала на подушечке собачка, которую назвали «Ося». Теперь у нее есть дом!

- Приветствую честную компанию! Что расскажу, не поверите! На остановке сейчас троих видел. Рожи распухшие! Все твердят, что рой ос тут летает! Мол, мужик один ими командовал, и они на них набросились всем гуртом! Слыхали, соседи? Померещилось, поди, с пьяных глаз-то. Как можно осам что-то приказать? Чудные дела творятся! – поприветствовал собравшихся Анатолий Константинович из 325-ого домика, проходивший мимо.
- Все живое добро помнит. У людей только память бывает короткая. Жизтонька всем уроки даст! Каждый ответ держать будет. Перед советом небесным, - покачала головой тетя Зина.

Валентина не сводила восторженных глаз с Лоханина.
- Какой хороший человек! И как здорово, что я его встретила. Не купи эту дачу, кто знает, как бы все повернулось, - думала она.
Дениска пошел проведать жабье семейство.

А Лоханин смотрел на небо. Надо бы снова сходить к осам и отнести им мисочку с вареньем… Единственное облако, тающее в небе, напоминало ему ту самую осу.

Скоро зажгутся звезды. И можно помечтать, что каждая из них – это окошечко. Тех наших родных и любимых, которые ушли с земли в прекрасную Вечность, но незримо рядом. И помогают в нужный момент чьими- то руками или лапками.

Они всегда с нами, в гладящем нежно волосы шепоте ветра, в белом кружевном танце снега, в мокрых поцелуях дождя каждому пусть слышится любимый голос и слова: «Не бойся, я с тобой!».
 

[Linel]

                                         Однажды мы с папой остались одни… 

 

Однажды мы с папой остались одни. Мама улетела к бабушке аж на 2 недели, и наконец наступила свобода.
Посуду мыть – не надо!
Переодеваться после улицы – не надо!
Заплетать косичку каждое утро – не надо!
Трогать уличных кошек и собак – можно!
Смотреть футбик с Диего Марадоной в два часа ночи – можно!
Анархия длилась неделю. И тут кончились деньги. До получки три дня.
И мы с папой пошли сдавать бутылки.
В киоске, где принимали тару, денег не давали, на вырученное можно было взять что-то из товара. «Выбирай!» – щедро махнул рукой папа.
Считать деньги я уже умела.
– Давай купим девять… или нет, получается, десять! – пива и лимонада!
– Ты так пить хочешь, что ли? – засмеялся папа.
– Неее! Ну просто, вот кончатся опять денюшки – и зато будут бутылки, чтобы их сдать!
Папа покраснел.
Потом позеленел.
Потом утащил меня домой, оставил, и через два часа вернулся, нагруженный пакетами с тархуном и дюшесом, импортными чипсами, шоколадными вафлями, «Мишками на севере», мороженым и малоинтересной какой-то всякой едой.
Я чавкала под тот самый легендарный «Гол столетия» в матче «Аргентина – Англия». Только краем уха услышав папино: «Дочь. Пока я жив – ты никогда ни в чем не будешь нуждаться».
Перед встречей мамы в аэропорту мы вместе пыхтя убирались дома, и заплели мне первую косичку за полмесяца. Нечаянно запутав в неё пуговки от платья.
Интеллигентная мама за всю жизнь выругалась только однажды, выстригая куски косы безнадёжно застрявших в пуговицах волос.
И зажили мы по-прежнему: каша на завтрак, лимонад в награду, «Приключения Электроника» и «Три мушкетёра».
Ещё каких-то 2 недели – и я стану старше тебя, папа.
У меня с детства твой суровый прищур, и косметолог ругается, представляешь?
И любовь к чаю с гвоздикой и пахучим некрасивым садовым розам.
И косы я и сама плету ужасно коряво, пап, но сейчас уже и не нужно, я уже взрослая, пап, у меня стрижка.
Я ни черта не серьезная, как мечтала мама. А Марадона оказался наркоман и сутенер, но это же неважно, пап, правда?
Что-то другое в жизни важно, папа, что-то другое. Я ещё не знаю, я ещё учусь.
Потихоньку живу, папа. Ни в чем не нуждаюсь.
И ещё каких-то 2 недели – и я навсегда стану старше тебя.
Так странно, папа.

© Диана Азизова

[Linel]

                                   Diciamo bene… Попробуем говорить о хорошем

                                                                      Татьяна Краснова

 

В моей церкви на краю Венеции не бывает много народу. Это церковь при маленьком монастыре кармелиток, и мы знаем всех соседей, которые собираются помолиться в воскресенье. Их человек десять-двенадцать. В будние дни нас, прихожан, как правило, четверо – мы с мужем и две очень пожилые синьоры.

Мы знаем друг друга давно – больше 20 лет. Они привыкли к тому, что мы надолго уезжаем, но всегда возвращаемся. Мы привыкли к тому, что они всегда здесь. Мы стареем на глазах друг у друга, и это, как ни странно, довольно отрадный факт.

Одна из двух очень пожилых дам, очаровательная и элегантная как большинство итальянских старушек, подарила мне прекрасную формулу, которую я вынесла в заголовок этого текста.

– Come va? – спросила я, зная, что дела у нее не очень хороши: ходить трудно, суставы болят, бессонницы…

– Diciamo bene! – был ответ. Скажем, что ВСЕ ХОРОШО.

Не будем жаловаться. Похвалим сами себя и друг друга. Поблагодарим Господа. Вы, наверное, поверите мне – я чуть не расплакалась.

А когда присела за столик в знакомом кафе, стала вспоминать – когда я честно и искренне хвалила человека и благодарила Бога.

Мне повезло – я вспомнила почти сразу.

Этим летом мы жили в турецкой деревне на острове. Я, моя подруга-врач с сыном 12 лет и семья московского профессора, тоже медика: он сам, его жена и семилетний сынишка. Мальчишки, естественно, носились сломя голову по каменным тропинкам острова, бултыхались в теплом море и радовались каникулам.

В один прекрасный день старший мальчик не заметил на своем пути то ли камня, то ли какого-то порога и сильно разбил палец на ноге. Ему было по-настоящему больно, мы все перепугались, что травма серьезная, было много крови.

Потерпевший героически держался, мама потерпевшего чуть не плакала от ужаса, профессор с женой провели осмотр, оказали раненому помощь и усадили его рядом со мной и моим этюдником на балконе. Нога начала стремительно опухать, ее обложили льдом, и хозяин нашего пансиона повез взрослых на большую землю немного успокоиться и купить шлепанцы, в которые можно было бы влезть с такой травмой.

Мы с детьми остались на балконе втроем. Через некоторое время лед в пакете превратился в воду. Я оценила ситуацию. У меня болит колено. У Вани – травма. Остается Вася.

– Василий, – сказала я, – тебе придется спасти всех нас.

– Что я должен делать? – спросил Василий.

– Ты должен будешь пойти вниз, найти кого-то, кто понимает английский, и достать еще льда.

Ему было страшно. Он почти ничего не знал по-английски и не очень умел общаться с незнакомыми взрослыми. Но он трижды повторил за мной фразу: ‘I need more ice for my friend, please!’ и ушел. Вернулся минут через 10 с пакетом первосортного льда.

Когда с большой земли приехали родители, я вызвала их на балкон, поставила перед ними Васю и сказала торжественно:

– Я должна рассказать вам про вашего сына. Ему пришлось пойти и достать льда для своего товарища. Это было непросто, ему было не очень удобно и приятно, но он победил себя, пошел принес лед и спас друга.

И Василий стоял перед мамой и папой красный как маков цвет и гордый до невозможности. А папа, сияя от удовольствия, сказал: «Это был его долг – он же мужчина!»

Это очень незначительная история. Но вот странно – я вспоминаю ее с радостью. И мне почему-то кажется, что Василий ее тоже помнит.

Diciamo bene. Попробуем говорить о хорошем.

Моя любимая подруга сейчас лечится от рака в Израиле. Перед тем как уйти на сложную операцию, она запустила на фейсбуке флэш-моб.

По условиям игры надо записывать каждый вечер три хороших события, произошедших за день, и передавать эстафету двум знакомым.

Вы, может быть, удивитесь, но оказалось, что это довольно трудно – находить вечером три повода для радости и благодарности.

«Я не знаю, что писать!» – жаловались некоторые.

А потом дело пошло. Медленно, со скрипом…

– Я сварила варенье из слив!
– У дочки прошел насморк!
– Желтые листья шуршали в парке!
– Прочел интересную статью!
– Малышка выучила новое слово!
– Мог поспорить и поругаться, а сдержался!

Я не очень много знаю о Боге.

Но если Он хоть отчасти таков, как я верю, Он улыбается, читая эти статусы в фейсбуке. Ну ладно, пусть Бог не читает фейсбук. Но Он точно читает то, что написано у нас в сердцах, простите за пафос.

И Он точно радуется, если мы радуемся друг другу и прекрасному миру вокруг нас. И благодарим Его и друг друга.

И еще одно я знаю наверняка: лучшие на свете люди, которых мне доводилось встретить, никогда не боялись сказать СПАСИБО и поблагодарить кого-то – пусть даже не совсем заслуженно, авансом, просто так.

Это, конечно, не решение проблем.

Но это точно «разгон облаков».

Diciamo bene.

                                                                                                                                                                                                                                       

[Linel]

                                    Взрослеть важно, только не до конца

 

Зачем ты так, – маленькая девочка посмотрела вверх, – ты же Волшебник!
– Это жизнь, девочка, просто жизнь, – проронил высокий мужчина с усталым лицом.
– Но они живые, им же больно.
– Я знаю, но так нужно. Деревья нужно подрезать, тогда они растут лучше.
– Нет. Ты мог придумать что-нибудь другое. Ты же волшебник. Ты можешь все!
– Да, все, – мужчина пожал плечами, – а может быть и не все…
– Нет, все же ты волшебник! Ты помнишь, что ты волшебник?
– А что это такое, – казалось, мужчина разговаривал сам с собой.
– Волшебник – это тот, который делает чудеса, и все удивляются и радуются. И еще сильно, сильно смеются.

– Зачем?
– Потому что радоваться чудесам хорошо. Чудеса это то, что очень всем нужно, но не все знают, как их делать. А ты знаешь, – не унималась рыжеволосая упрямица.
– Может быть тебе кажется. Я – обыкновенный человек. Такой же, как и все. И чудес никогда не делал.
– Н-е-е-е-е-е-е-т, ты чудесный. Самый, самый чудесный. Ну, вспомни. В прошлом году когда я плакала в саду, потому что потерялась, и мне было темно и холодно, ты подошел, взял меня за руку, и тут же выглянуло солнце. А мне стало тепло.
– Это просто совпадение. Тучи на небе разошлись.
– Нет, не совпадение, – маленькая девочка возмущенно надула губы, – вспомни как ты однажды вытащил из под стекла мертвую бабочку, подул на нее и она полетела. Ну, это же чудо!
– Бабочка просто спала, а я ее разбудил. Ты бы тоже смогла.
– Да. Теперь я знаю, что на бабочку надо дуть и будить. А тогда не знала. Значит, ты показал мне, как делать чудо. Но подрезать деревья, чтобы росли, я не хочу. Им больно – это не чудо, – девочка сильно топнула ножкой. – Сделай чудо. Ну, пожа-а-а-а-а-алуйста.
– Какое чудо?
– Не знаю, хочу чудо! Хочу, чтобы все вокруг засмеялись, смотри какие они хмурые. Да, еще в этих лысых деревьях. Она обвела глазами подстриженный сад и людей сидящих на скамейках.

«Чудо…», – мужчина размышлял, – «волшебство, чтобы все удивились и засмеялись», – ему ничего не приходило в голову. Ну, как объяснить нетерпеливому ребенку, что он все же человек, а не волшебник. Ему на ум пришла фраза: «Когда мы перестаем верить в чудеса, в нас засыпают волшебники». «Конечно, засыпают, – ответил он своим мыслям, – то одно, то другое. Я же не ребенок, крутишься как белка в колесе. Не до фантазий мне». Его собственная фантазия его самого часто пугала. И он делал все возможное, чтобы воздерживаться от ее использования. Он гордился не своим умением придумывать невозможное, а тем, что был всегда очень практичен… А тут чудо, да еще и пожа-а-а-а-а-а-алуйста.

Он посмотрел на девочку. Рядом с ней на скамейке лежал альбом для рисования с цветными листками и фломастеры.
– Давай сделаем чудо вместе. Я буду складывать листочки, превращая их в цветы, самолетики, голубей. А ты рисовать на них улыбку и на каждом писать: «Я – твое чудо!». Ну, как?
– Давай! – лицо девочки расцвело улыбкой.
Мужчина начал ловко вырывать листики из альбома, складывал из них фигурки и передавать девочке. Она рисовала на каждом смайлик и писала нелепую фразу: «Я – твое чудо!».
Когда в альбоме кончился последний листок, на скамейке лежала целая груда причудливых фигурок. «А теперь давай показывать чудеса!» – мужчина насыпал девочке в подол платья улыбчивые листочки, посадил ее на плечо и начал по очереди обходить подстриженные деревья. Возле каждого он останавливался, и девочка вешала на обрезанные ветки сложенные фигурки.

Скоро весь безжизненный сад покрылся волшебными плодами. Волшебники так увлеклись, что не сразу заметили, как сидевшие на скамейках люди стали вставать подходить к деревьям и рассматривать появившиеся плоды и улыбаться. Вдруг один мальчик потянулся к оранжевой птичке, снял ее с дерева, прочитал надпись, засмеялся и побежал к скамейке, где сидели его друзья. «У меня есть свое чудо!». Проходившая мимо женщина оглянулась и с недоумением посмотрела на подростка трясущего над своей головой оранжевым голубем. Еще через минуту она бережно сняла с ветки голубую розу и, пробежав по строчкам глазами, прижала ее к груди.

– Я же говорила, ты – волшебник. Просто ты забыл, потому что стал взрослым. А взрослые забывают все, что очень просто, – маленькая проказница произнесла эти слова с важным видом. Мужчина улыбнулся:

Да! Взрослеть важно, только не до конца, не навсегда!

                                                                                                                                                                    Алессандра Успенская

 

[Linel]

                                                    Трельяж с запиской о любви

                                                                       Татьяна Пахоменко 

 

Он был похож на потерявшегося и ненужного человека. Старенький, жалкий. Каким-то тусклым казался в пустой квартире, где гулко отдавало эхо.
Вика вошла, чуть не запнувшись о тюк у входа.
- Осторожнее, мамзель. Мы тут как раз последние вещи выносим на мусорку. Из мебели только этот динозавр, сейчас и от него избавимся! А вы чего пришли? Молодая хозяйка-то вроде уехала уже, внизу я её видел! – бойко отрапортовал шустрый кудрявый грузчик.
- Я когда-то здесь бывала. Извините, - Вика без сил прислонилась к стене.

Сколько лет не заходила в эту квартиру? Тридцать...
Здесь когда-то жила тётушка Паша, которая приходилась Вике… никем. Просто добрая коллега по работе её бабушки Нины. Но бабушка всегда была занята, а вечерами ещё ходила на самодеятельность. Викины родители находились постоянно в разъездах.
И серьёзная, никогда не доставляющая никому проблем, 5-летняя девочка стала часто оставаться с тётей Пашей.
У той близкие далеко жили. И всю свою нерастраченную любовь и нежность она вложила в Вику.
- Любушка ты моя! Золотенька! – прижимала тётя Паша к себе девчушку.
- Я не Люба, я же Вика! – махала ручками девочка.
- Знаю, Викуша. Просто любушка ты моя! Люба мне, люблю тебя, понимаешь? – смеялась тётя Паша.
И добавляла:
- Миленькая ты моя, хорошенькая!

Грохот рядом заставил Вику перенестись из прошлого в настоящее.
Грузчики пытались трельяж сдвинуть. А он вдруг заплакал. Пыльный, грязненький, а откуда ни возьмись, появились струйки на всех трёх зеркалах.
- Вода какая-то. Ну, чудеса. Мужики, его кто-то протереть хотел, что ли? Динозавра этого? – усмехнулся всё тот же кудрявый грузчик.
- Больно надо! Не трогали мы. Тащи рухлядь! Да можно тут же разломать, чтобы удобнее доставать! – откликнулся кто-то ещё.
- Нет! Подождите! – рукой в белой кружевной перчатке Вика схватилась за край и снова ей показалось, что время вновь повернуло вспять...
Как она обожала эти зеркала! Дома были другие – модные, привезённые мамой из командировок. Но она почему-то не любила в них смотреться.
А вот тёти Пашины на трельяже обожала! И если на цыпочках подходила к нему и вставала по центру, сдвигая «крылья», получался зеркальный лабиринт. Волшебный, где жила сказка детства.

Один из ящичков специально выделили Вике. Там лежали браслет из ракушек, золотистые обёртки от конфет, открытки, флакончик зеленоватых духов, белая перчатка, душистый крем, смеющийся голопузый пупсик и Петькина записка со словами: «Буду любить я тебя вечно».

Петька был сын тёти Пашиных соседей, по-детски влюблённый в Вику, об этом весь двор знал. Только никто не дразнил. Красивый и спортивный Петька являлся мечтой всех девчонок и первым дружбаном мальчишек. И лишь в Викином присутствии терялся.
- У тебя глаза цвета тумана. Серые. И волосы как у принцессы, мягкие, золотистые, - прошептал он ей однажды.
А потом признался, что она, Вика, ему очень нравится. Они могли бы пока дружить, потом пожениться и жить долго и счастливо.

Не получилось. Какие-то неприятности возникли у Петькиного отца, и они срочно сорвались с места, уехав в неизвестном направлении. Даже попрощаться не удалось – Вику в тот момент родители забрали с собой в очередную творческую командировку. Поэтому дверь в ночи мальчику открыла лишь расстроенная тётя Паша. Ей он записку и передал.

Вика рыдала после, пока её читала. И спрятала своё главное сокровище в том самом ящичке трельяжа. Дома подобное держать было опасно – начались бы расспросы.
Хотя они с Петькой только за ручки ходили. И один раз он её щёчку поцеловал. Вика порой вспоминала эту наивную, трогательную детскую любовь.

Будущий супруг Андрей крепко стоял на ногах, в нём не имелось  романтизма и мечтательности. Правда, как оказалось, только для неё, для Вики - своей 19-летней любовнице Андрей писал очень даже чуткие и прелестные слова.
Когда их брак рухнул, Вика укатилась в пучину отчаяния. Жалеть её было некому – мамам и папа теперь жили за границей, бабушки давно не стало, да и нагружать кого-то своими проблемами Вика не любила.

Детей не получилось родить, хотя она о них так мечтала. Потому ещё больнее становилось от факта, что та девушка уже успела бывшему Викиному супругу наследника подарить…

В минуты очередных терзаний Вика вдруг увидела во сне тётю Пашу.
Проснулась и покраснела от стыда. Эта добрая женщина посвятила ей 10 лет жизни. И они даже переписывались вначале. А дальше Вике стало некогда: юность, институт, взрослая жизнь. Письма от тёти Паши стали приходить всё реже, а потом и вовсе перестали.

Вика в водовороте дней забыла о ней. Может, и не вспомнила бы, не случись этих мучений с разводом, тоски и пустоты. Боль фоном поселилась в жизни и не хотела уходить.

Она снова вспомнила – когда ей делалось плохо, неслась через три ступеньки к тёте Паши, мысленно уговаривая себя, что всё будет вот прям через немножечко времени хорошо! Её пожалеют, утешат, она же любушка и золотенька!
Распахивалась дверь, окутывал воздух в квартире тёти Паши, какой-то прозрачно-медовый, с привкусом трав. И на трельяже всегда висел сушёный ароматный букетик. Вика забегала внутрь, и тёплые ласковые руки прижимали девочку к себе.
- Миленькая ты моя, хорошенькая, - гладила Вику тётя Паша.

Потом девочка забиралась на стульчик, а тётя Паша сооружала ей разные причёски, добавляя, что трельяж этот будет хранить все их чудные мгновения.
Вика любовалась своими косичками, взбитыми кудряшками, воображая себя той самой сероглазой принцессой, о которой говорил Петька.

Как же она могла всё забыть? Перестать отвечать на письма? Дела были, подружки… Это те-то, которые сейчас равнодушно произносили:
- Извини, мне некогда, - когда она пыталась поделиться наболевшим.

И Вика, уволившись с работы, поехала в никуда. Точнее, в тот самый город детства, искать тётю Пашу. Только бы дождалась. Она извинится. На колени встанет. Если болеет старенькая тётя Паша – вылечит. Есть накопления, да и родители помогут, если что.

В самолёте Вика крутила на коленях ту самую белую кружевную перчатку. Их тётя Паша подарила. Но почему-то, распаковывая вещи, нашли только одну. Вторая потерялась. Или может, Вика оставила её в те годы в ящичке трельяжа?
У неё имелась привычка, уходя от тёти Паши, обязательно оставлять ту самую перчатку со словами:
- Она здесь лежит и я обязательно к тебе вернусь!

Вика опоздала. Волшебное царство детства исчезало на глазах. Последний фрагмент – плачущее трюмо волокли к двери грузчики. Они же и сказали, что старенькая бабушка умерла полгода назад…

Но тепло прошлого вдруг накрыло с головой. Того самого, где жили прекрасные принцессы и отважные принцы. И Вика вдруг почувствовала необъяснимое желание сохранить последнее – тот самый трельяж.
- Погодите! Я заплачу! Не выбрасывайте. Сколько? – она стала искать кошелёк.
Рабочие недоумённо замерли.
- Зачем вам эта старьё древнее? Оно ж немодное! У меня тёща такую же громилу выкинула в своё время! – хмыкнул шустрый грузчик.

Как ему объяснить? Что со дна души только что поднялись бесценные воспоминания? Удержали на плаву, дали дышать, силы жить. Что значит не модно? Это дорогая сердцу вещь, хранящая серебристый смех маленькой девочки и мудрость седой старушки. Они обе стояли возле этого самого трельяжа. Одна с расчёской, другая с ленточками.

Возле него наводили красоту, делились секретиками, переживаниями, обещаниями. И девочка Вика кричала, что приедет, обязательно вернётся. Даже сдержала своё слово. Лишь опоздала.

Не только трельяж плакал. Слёзы катились и по Викиному лицу.
- А, явилась. Бабка тебя ждала, до последнего, - на пороге появилась ярко накрашенная женщина в розовом плаще. – Катя я, родня бабки. Будем знакомы. Вещи-то мы все выбросили. Ремонт вот делать начнём, в наследство вступили. Слушай, мне б хотелось, как в сериалах, тебе сейчас шкатулку какую-нибудь достать и вручить. Только ничегошеньки не нажила глупая бабка. Всю жизнь сидела с чужими детьми, такими, как ты. Фото я твоё помню, потому и узнала. Даже помирала, никто не вспомнил. Ты вон только припёрлась, и то уж после. А она эта была… как таких называют то, - наморщила лоб Катерина.
- Бессребреница, - всхлипнула Вика.
Катя в ответ пожала плечами.
- Позвольте, я трельяж заберу! Заплачу! Я вот просила уже молодых людей его оставить! – обратилась Вика к Кате.
- Да валяй. Не надо платить. Кому нужно это барахло? Мы пока с мужиками на улице всё порешаем с вывозом. А ты найди, куда его отвезти и забирай. Мы поднимемся, как закончим, - и все ушли.

Вика присела прямо на пол. Дрожащей рукой потянула на себя ящички. Они были пустые все, кроме одного. Того, где она хранила свои сокровища. Вновь, как и много лет назад, улыбался ей пупс-голопуз, всё ещё нежно пахла ландышами коробочка из-под крема, на дне флакончика духов блестела зелёная душистая капелька и белела записка с признанием в любви. Лежала и та самая, пропавшая кружевная перчатка. Дрожащей рукой Вика натянула её.
- Вот вас и две! Прости, прости золотенька моя хорошая, тётенька Пашенька, что я не успела. Люблю тебя, милая. Твой трельяжек сейчас заберу. Правда куда, не знаю. Господи, помоги, - положив голову на трельяж, Вика заплакала.

- Девушка! У вас почему дверь открыта? Вы чего на полу сидите? Вы родственница? Жаль, не смог я тётю Пашу проводить. Сынок мой заболел, я его один воспитываю, не с кем было оставить. Как поправился, сразу и выбрались мы с Павликом, - раздался знакомый голос.
Вика выпрямилась, устремив взгляд счастливых серых глаз на незнакомца в дверях.
И сквозь слёзы, произнесла:
- Здравствуй, Петя…